Вражеские боеприпасы, изуродованное село и пес Патрон. Как саперы уже более двух месяцев разминируют деоккупированную Черниговщину — репортаж НВ
Село Ягодное, в котором военные РФ держали в подвале и расстреливали украинцев, саперы разминировали три недели. Но до сих пор у спасателей здесь много работы.
По обе стороны дороги, ведущей к ферме, расположенной возле села Ягодное на Черниговщине, стоят сожженные автомобили, техника и изуродованные войной деревья. От самого хозяйства почти ничего не осталось: помещение разбомблено, а рядом стоит разбитая российская военная техника и лежат неразорвавшиеся снаряды.
Еще два месяца назад здесь дислоцировались российские войска.
— Отсюда до Чернигова — 18 км, — рассказывает НВ Михаил Ильев, руководитель пиротехнической группы управления ГСЧС в области, указывая на разрушения. — Здесь были позиции, с которых они выезжали на полевые массивы, отрабатывали артиллерией по самому Чернигову и потом возвращались обратно в Ягодное, которое было оккупировано, — там они держали в подвале школы людей.
В начале апреля российские войска начали бежать из Черниговщины. После себя они оставили тысячи боеприпасов и заминированные территории. В течение двух месяцев украинские саперы обезвредили в области уже более 26 тыс. взрывоопасных предметов. Но работы здесь до сих пор много.
— Наши вооруженные силы — молодцы: вышли на государственную границу, хорошо держат позиции, — говорит Ильев, которого всегда на выездах сопровождает Патрон — самая известная в соцсетях и в СМИ собака, которая ищет взрывчатку. — Но объем работ для саперов очень велик.
Патрон крутится у его ног, и медийщики время от времени отвлекаются от слов руководителя пиротехников, чтобы следить за собакой.
Боль фермеров
Бывшая ферма — одно из мест, над которым саперам ГСЧС придется попотеть еще долго. Здесь россияне сделали еще и склад боеприпасов.
Спасатели осторожно выносят из помещений снаряды и складывают на отдельный участок, ограниченный красными метками «Стоп, мины!».
Анатолий Васильченко, главный специалист черниговского ГСЧС, объясняет, что его коллеги на этом участке в основном находят артиллерийские снаряды 152 калибра и реактивные снаряды от ракетной системы залпового огня Град.
— Это место накрыло ВСУ и разбило склад боеприпасов эрефии [Российской Федерации], — рассказывает Васильченко, стоя на фоне шести сгоревших КАМАЗов. — Пока вы здесь, работы прекращены, — это запрещено делать при вас: мало ли что может произойти.
Сейчас саперам трудно оценить, сколько еще придется работать на ферме: боеприпасы находятся под завалами, бетонными плитами и сгоревшей техникой. Сначала придется расчистить территорию, а дальше — растаскивать завалы, доставая из-под них боеприпасы.
А вот на соседнем агропредприятии, которое ближе к селу Ивановка, саперы собрали всю взрывчатку.
Сюда работники ГСЧС заехали, чтобы забрать уже ранее найденную сотню боеприпасов. Они извлекают металлический контейнер и начинают медленно загружать в него артиллерийские снаряды.
За процессом внимательно наблюдает Владислав Николаенко, сотрудник этого агропредприятия.
— Я вышел посмотреть, что здесь происходит, потому что много людей, — объясняет он свое появление.
После «посещения» россиян, по его словам, на территории предприятия осталось разрушение в зданиях и повреждена техника.
— Они все повредили. — объясняет парень. — Если не взорвали, просто порезали там какие-то трубки, баки прокололи. Только бы повредить! После их ухода практически не осталось рабочей техники.
Сегодня часть уже удалось восстановить. Ведь идет посевная и предприятие продолжает работать. Хотя и с нехваткой рабочих рук: часть работников из-за войны войны уехали.
Пока НВ общается с Николаенко, саперы дозагружают все снаряды. Их осторожно приподнимают краном и опускают в специализированную машину. Последняя должна вывезти опасный груз для уничтожения.
До сих пор не пришли в себя
Самое Ягодное, рядом с которым ведут работы саперы, уже разминировано. После деоккупации спасатели здесь работали почти три недели: проверяли каждый жилой дом и близлежащие территории.
В первые дни апреля, когда украинские военные освободили село, здесь работал и Васильченко.
— Все было осквернено, угрюмо и страшно, — вспоминает спасатель. — Еще остались следы жизнедеятельности русских солдат: валялись повсюду их сухпайки, очень много боеприпасов, очень много их сожженной техники вместе с боекомплектами.
Сегодня Ягодное постепенно оживает: взрослые убираются во дворах, дети играют и катаются на велосипедах. Но все это — на фоне разбитых окон, разрушенных построек и сожженных автомобилей.
Во дворе одного из домов рубит дрова 71-летний Петр Хлыстун. Его вместе с почти 400 жителями села россияне содержали в тесном подвале школы.
— Ой, не спрашивайте, — взмахивает рукой мужчина, когда НВ спрашивает о том, как чувствует себя сегодня. — И теперь в себя никак не придем.
Россияне удерживали селян в подвале на протяжении всей месячной оккупации. Им лишь изредка позволяли выходить на поверхность.
— Воздуха не хватало, дети, крик, задыхались, — говорит мужчина. — Трудно было…
Хлыстун управляется с дровами у разбитого сарая. Тот горел вместе со всей утварью: велосипедами, инструментами и мопедом сына. Да и в хате его все выгорело, а что уцелело — россияне разворовали.
Житель Ягодного не сразу понял, что в начале марта в село вошли оккупанты. Но потом увидел на своем дворе и по селу БТРы и танки с буквой «О», — отметкой российской группировки из Беларуси.
— Мы попрятались в небольшую кладовку: там у меня есть ванна и туалет, — вспоминает мужчина. — Дверь захлопнула, а они выбили в спальне окно, вскочили в хату и давай там… А что у меня там? Золота нет, бриллиантов тоже.
Затем россияне ворвались и в укрытие: сказали выходить, или бросят туда гранату. Хлыстун вместе с женой стали просить, чтобы их не трогали, потому что уже старые. Но оккупанты разрешили им переночевать в хате только ночь. А наутро повели под дулами автоматов вместе с остальными местными в подвал школы. Ее здание находится как раз напротив дома Хлыстуна.
Ивану, завхозу школы, тоже сегодня неприятно говорить об оккупации. Он ведет НВ в тот самый подвал. «Воспоминания не очень приятные. Живые остались и спасибо», — объясняет завхоз.
И подводит НВ к зеленой двери подвала, на которой красным написано «осторожно, дети».
Внутри прохладно, чувствуется запах плесени. Узкий коридорчик ведет в несколько комнат, где 28 дней просидели жители Ягодного. На стенах здесь еще сохранились рисунки детей и записи взрослых: они считали дни и тех односельчан, которые были расстреляны или умерли в подвале.
— Мертвяки с нами лежали, — вспоминает Иван. — А потом мужчины 4−5 соберут в подвале тамечки, — выносим и просим разрешения, чтобы дали похоронить…
Тогда здесь умерло 11 крестьян. Еще 20, по разным данным, были расстреляны.
Следы опасного прошлого
Чтобы не пугать крестьян, которые и так пережили много боли и артобстрелов, саперы заранее предупреждают их: будут подрывы собранных боеприпасов.
Сегодня — один из таких дней.
Работники чрезвычайной службы вывозят «находки» на удаленную территорию леса и с помощью контролируемого подрыва уничтожают. Саперы рассчитывают радиус разлета осколков так, чтобы они не навредили местному населению и инфраструктуре.
Раздается мощный взрыв, над лесом появляются клубы черного дыма. Местные знают: очередная партия вражеских боеприпасов обезврежена.
