К кому переходит власть в России. О последствиях указов Путина, самой влиятельной группе в его окружении и грядущих бунтах — интервью НВ
Политолог Иван Преображенский — о рисках для Путина из-за введения военного положении в самой густонаселенной части России, а также сторонниках продолжения войны и приверженцах переговоров с Западом в Кремле.
Отступающая и испытывающая в Украине серьезные трудности российская армия не готова признавать поражений, а все негативные эффекты от проигрышей теперь будут списываться на региональную власть, уверяет Иван Преображенский, политолог, специалист по российской политике, восемь последних лет проживающий в Чехии.
В интервью НВ он комментирует недавние решения Кремля о введении военного положения на оккупированных территориях Украины, анализирует протестный потенциал российских регионов, размышляет, кого в нынешней России можно считать «полезными» для Украины россиянами, а также рассказывает почему, признав Ичкерию независимой, Украина весьма вероятно обрекает себя на отношения с Рамзаном Кадыровым как ее президентом.
— Введение военного положения на оккупированных украинских территориях, а также введение по факту военного положения в российских губерниях, приграничных с Украиной, — о чем говорят эти действия Кремля?
— Во-первых, это один из способов легализации оккупированных территорий. Раз они их «присоединили», то нужно урегулировать вопрос массового выселения-депортации населения с правого берега на левый, по мере бегства российской армии на другую сторону Днепра, где они явно планируют закрепляться. Второй мотив — это попытка сварить лягушку постепенно, то есть приучать население России к военному положению. Ввести на территориях Украины, где идут боевые действия, военное положение — акт, лишенный смысла, там военные действия идут с 24 февраля.
При этом ввести военное положение, но так его не называть, во всех приграничных территориях России и оккупированном Крыму с Севастополем — важно. Тогда люди, имея все то же самое, что и воюющие территории Украины, будут себя утешать — у нас все же еще не военное положение. Вот там военное положение, а у нас еще все нормально.
Еще один шаг — «недоспециальный режим» в центральных регионах России, там тоже вводятся ограничения, просто нужно читать указ, там есть главные пункты и «иное». Под этим «иным» можно подразумевать все, что угодно, и это уже решают региональные власти. В России работает телефонное право и потому бизнес можно легко заставить делать то же, чтобы он делал бы при военном положении, попросту позвонив и сославшись на пункт «иное». То есть, на сегодня имеем результат: самая густонаселенная часть России уже на военном положении де-факто.
— В происходящих процессах многие усматривают переход контроля над войной из рук спецслужб в руки армии под управлением Суровикина. Действительно ли это так?
— Нет, скорее происходит передача контроля от конкурирующих друг с другом спецслужб и армии в руки регионального руководства. Это важный момент, потому что закон о военном положении был принят еще в 2002 году, когда российские губернаторы были еще вполне самостоятельными фигурами. По закону, они теперь могут контролировать не только местные полицейские службы, но и давать указания силовым структурам и армии. В ограниченном, конечно, порядке, потому что вряд ли военные будут им подчиняться. Однако это резко повышает субъектность губернаторов, и это последовательные шаги. Началось все еще со времен ковида — тогда на них свалили ответственность за эпидемию. Потом это случилось во второй половине текущей войны, тогда губернаторы по указке Кремля начали формировать какие-то региональные батальоны, выплачивать какие-то региональные деньги.
Тогда же у них появились свои силовики, которых они отдавали в прокат армии, а теперь они отчасти получили контроль над региональными силовиками. Для войны это значит, что в тылу появляются все более самостоятельные руководители. Они, как Кадыров, скоро будут говорить, что они сами решают как в их регионе будет проходить мобилизация, и таких губернаторов скоро станет несколько десятков. И это снижает управляемость ситуации.
Мотив Кремля в этой ситуации понятен, он пытается снять с себя ответственность за любые непопулярные решения. Путин ввел военное положение на оккупированных территориях, но это на жизнь россиян мало влияет. Никто в России и не считает ОРДЛО российскими территориями, и в СМИ их продолжают называть «ДНР» и «ЛНР», а не Донецкая и Луганская области РФ, как должны были бы.
В то же время, все непопулярные решения в рамках легальных границ России теперь принимают губернаторы. И даже решение о вероятной сдаче Херсона выдернули читать Суровикина, этого не делал Путин. Вся ответственность распределена, и Кремлю кажется, что он очень удачно поступил.
Но, я думаю, губернаторы уже не готовы к такому распределению ответственности. Они уже достаточно напитались субъектностью за эти пару лет и создали пространство конфликта, который неизбежно возникнет в течение нескольких месяцев.
— Как далеко эта самодостаточность губернаторов может зайти и в чем она может проявляться?
