На первой линии. Как подразделение харьковского миллионера Всеволода Кожемяко помогает защищать город-миллионник — репортаж НВ
Война отступила от Харькова, но совсем недалеко, бои идут в 15−20 км от города
Утро. Журналист и фотограф НВ пьют кофе в одном из харьковских кафе. На улице тихо и солнечно. Даже несмотря на то, что почти каждую ночь в Харькове слышны обстрелы, город пытается вернуться к привычной жизни. Снова заработал общественный транспорт, на дорогах увеличилось количество машин.
Более месяца назад ситуация была гораздо хуже: враг стоял рядом, постоянно терроризировал город обстрелами. Но украинским военным удалось оттеснить россиян ближе к границе их страны, что позволило Харькову немного выдохнуть.
А вот в каких-нибудь 15−20 км к северу уже совсем другая атмосфера: даже иллюзии мира нет — это уже зона боевых действий.
НВ отправляется туда с бойцами Хартии, добровольческого формирования территориальной громады (ДФТГ). Вместе с другими военными подразделениями оно выполняет задачи первой линии обороны.
Цель поездки — прифронтовое село Русская Лозовая, где каждый второй дом разрушен или поврежден обстрелами.
Село два месяца находилось в оккупации. 28 апреля его освободили. Местных осталось очень мало. На улицах их вообще не видно, ведь находиться на открытом пространстве опасно: в любой момент можно попасть под обстрел.
Прибыв в Русскую Лозовую, НВ короткими перебежками добрался к одному из подвальных помещений. Вместе с журналистами сюда приехал командир Хартии Всеволод Кожемяко, обладатель крупного агрохолдинга и участник списка Forbes богатейших украинцев с состоянием в $100 млн. Его сопровождал товарищ, привезший бойцам дроны.
" Дайте я вас обниму!", — не скрывает своей радости 22-летний харьковский боец-добровольец Дмитрий, принимая «подарки». «Нам нужны дроны с очень хорошим зумом [возможностью увеличения изображения в оптике]», — объясняет он.
Противник, зная о дронах, помогающих корректировать огонь и наблюдать за фронтом, борется с ними, использует комплексы радиоэлектронной борьбы. «Подъезжает машинка, достает антенну, включает и дроном близко уже не подлетишь, — с ним прерывается связь. Поэтому нужны дроны с хорошим зумом», — добавляет Дмитрий, который до начала полномасштабной войны продавал книги.
24 февраля он сначала побежал в Харьковскую областную госадминистрацию (ОГА), в ожидании, что россияне будут штурмовать здание и придется его защищать. Когда враг 1 марта обстрелял ОГА крылатыми ракетами Калибр, Дмитрий находился рядом — помогал людям переходить в укрытие.
Следующие два месяца он был водителем транспорта с гуманитарной помощью, а затем присоединился к Хартии и овладел дронами, поняв, насколько это круто — видеть, где находится враг и что он делает. «Я не сильно такой пехотинец, чтобы копать окопы, — говорит молодой боец и сразу же добавляет. — Но если надо, конечно, копать, без вопросов вообще!».
Тактика террора
В темном помещении «штаба» боец с позывным Сэм рассказывает, что раньше в Русской Лозовой жило много людей. Но они не могли выехать из нее, когда пришли россияне, — оккупанты не разрешали.
А вот после освобождения местные поехали массово, ведь враг начал артиллерией равнять Русскую Лозовую с землей. «Они, видимо, решили выпустить по селу все оставшиеся у них боекомплекты. Это тактика террора «, — объясняет Сэм.
Сейчас россияне находятся в 3−5 км от деревни.
Игорь, который сам себя называет «заместителем командира Хартии по операции, обучению и всему», говорит, что их подразделение входит в состав 127 бригады территориальной обороны и выполняет задания на первой линии фронта. Он сам опытный военный: воевал еще в 2014-м. На каком-то этапе попытался вернуться в мирную жизнь, получил второе образование, занимался агрономией, даже некоторое время работал директором птицефабрики. Полномасштабная война вернула Игоря на фронт.
Заместитель командира говорит, что подразделение они пытаются выстраивать по стандартам НАТО. И, несмотря на то, что большинство бойцов — добровольцы, отсутствие опыта даже помогает сделать из них слаженную структуру. «Так как они не вставляют свои пять копеек, не рассказывают: вот я уже воевал и знаю, как вести войну», — улыбаясь, говорит Игорь.
За более чем 100 дней полномасштабной войны научились воевать не только украинцы, признает он: противник тоже очень быстро овладевает искусством боя. Сначала у россиян не сработала разведка, и они ошиблись с оценкой ситуации в Харьковской области, ожидая, что местные радостно встретят их армию. А теперь враги «начали воевать с людьми», говорит Игорь: «Они воюют уже не с ВСУ, а со страной».
В одной лодке
Хартия — кстати, название добровольческого подразделения предложил известный украинский писатель Сергей Жадан, — выполняет задачи в Русской Лозовой, сотрудничая с другими военнослужащими.
С Александром, позывной Механик, командиром ротно-тактической группы Нацгвардии, НВ общается уже в другом секретном помещении.
Он объясняет, что сейчас на этой территории ведется оборонительное сражение, чтобы не допустить прорыва противника со стороны сел Большие и Малые Проходы. «А пытаются?», — уточняет НВ. «Пытаются, — отвечает ротный. — Но мы наводим на них ужас огнем артиллерии. Они поступают так же, только у них есть еще авиация и артиллерия дальнего действия». По его словам, тактика противника нацелена на то, чтобы уничтожить село — всех и все, что в нем осталось, деморализовать бойцов. «Только х… й у них это получится, — не подбирает слова Механик. — Мы готовы воевать еще долго».
В коридоре НВ встречает военного медика Максима, находящегося на службе с 2015-го. Он рассказывает, что чаще всего ему приходится работать с осколочными ранениями и минно-взрывными травмами военных, ведь идет артиллерийская война.
Пока нацгвардейцы бегают из одной части помещения в другую, получая новые задания, 28-летний Олег, заместитель командира роты по работе с личным составом, объясняет: с началом полномасштабного вторжения он больше всего боялся за парней-срочников, находившихся на службе по 3−4 месяца и имевших очень примитивную подготовку. Часть из них родом из Херсона, с оставшейся родней на оккупированных территориях. «Приходят и говорят: дозвонился домой, а там уже рубли начинают вводить. Приходится поддерживать ребят и говорить: еще немного времени и все изменится», — рассказывает Олег.
Другая часть его подчиненных — резервисты, участвовавшие в АТО.
За эти месяцы и срочникам, и резервистам удалось найти общий язык и получить тяжелый боевой опыт. Олег признает, что люди немного устали, но убежден, что со временем оккупированные села Харьковщины будут освобождены и украинские бойцы выйдут на госграницу с РФ. «Это наша земля. Они [русские военные] пусть лезут к себе в мордор», — говорит замкомроты.
Из бизнеса — в окопы
НВ отправляется с добровольцами Хартии проверять новые окопы, которые находятся ближе к россиянам. «Если только услышите свист, падайте на землю», — проводит инструктаж Игорь, заместитель командира. Стоило ему это сказать, как сразу раздался этот самый свист, начался обстрел и новые окопы пришлось проверять уже на практике, именно там представители редакции провели следующие полчаса, ожидая затишья.
Из этих окопов в безопасное место НВ вывез Кожемяко. Но он сразу же возвращается назад, поэтому поговорить с военным-миллионером удалось только на следующий день, в Харькове.
Кожемяко, девятый год помогая фронту, рассказал о тонкостях формирования ДФТГ. У добровольцев те же социальные гарантии от государства на случай ранения или гибели, они являются участниками боевых действий, но не получают зарплаты из бюджета. Поэтому предприниматель вместе со знакомыми бизнесменами и друзьями-волонтерами снабжают подразделение всем необходимым за свой счет.
«Бизнес — это самодостаточная структура, а военная организация — это звено еще большей военной организации. Это налагает определенные обязательства и определенную ответственность, — объясняет Кожемяко разницу между военным делом и деловой практикой. — Командир несет ответственность за жизнь и здоровье подчиненных. Соответственно, и инструменты управления более жесткие и решительные, чем в бизнесе, потому что ответственность сильнее».
НВ спрашивает: «У вас есть альтернатива жизни без войны, миллионное состояние. Зачем ехать под обстрелы, прыгать в окопы и рисковать жизнью?
И в ответ слышит: «Альтернатива жизни без войны это на какой-то период, но есть еще альтернатива жизни без родины. Я когда возвращался из Европы в Украину [Кожемяко 24 февраля был в Австрии, а 25-го вернулся] и россияне наступали на Харьков, думал только о том, чтобы они не успели захватить город. И что если мы где-нибудь уступим и отойдем, то я домой не попаду никогда».
«Сегодня 105-й день войны. Не устали? Это может продолжаться очень долго», — продолжает беседу НВ.
«Здесь время летит быстро. Уставать не успеваешь, — объясняет Кожемяко. — Если говорить серьезно, я с самого начала понимал, что это надолго. Ты говоришь „105 дней войны“, а я считаю, что это восемь лет и 105 дней. Война — это марафон, а не спринт. Я всегда бегал по марафонам. Люди, конечно, устают, берут выходные и возвращаются. Защита родины — это не акты героизма, это ежедневная работа».
На этом НВ прощается с бизнесменом-командиром и возвращается в Киев. А Комежяко возвращается к своей новой «ежедневной работе».
