«Мы перемололи наступление врага». Что происходит в Северодонецке — с места боев рассказывает заместитель комбата Владимир Назаренко
Зачем украинские войска отступают из Северодонецка и почему это не поражение, а правильный шаг, пояснил Владимир Назаренко, замкомандира батальона Свобода и один из тех, кто только что вышел из этого горячего района войны
В последние три дня украинские подразделения постепенно выходили из Северодонецка, хотя до этого держали город несколько месяцев. Русские почти окружили его, ежедневно и неустанно обстреливали и сконцентрировали на этом направлении огромные силы. Словно перед ними был Киев, а не относительно небольшой город на западе Луганщины.
Сообщения о том, что ВСУ начали отходить из Северодонецка, появились недавно и были довольно противоречивыми. Чтобы понять, что там действительно происходит, НВ по WhatsApp в несколько подходов — связь все время прерывалась, — поговорил с непосредственным участником боев в этом городе, — лейтенантом Нацгвардии и заместителем командира батальона «Свобода» Владимиром Назаренко. Он объяснил, почему ВСУ оставляют Северодонецк, какие потери у россиян и что будет дальше.
— Что сейчас происходит в Северодонецке и расположенном чуть западнее Лисичанске? Наши войска ушли из первого города, чтобы закрепиться?
— Действительно, был отход по приказу позавчера ночью и вчера рано утром. Наши войска отходили, ведь было оперативное окружение в Северодонецке.
Наша группировка оказалась разделена на две части, каждая из них была почти в оперативном окружении. Прорывались с боем, со стрельбой. Выходили под постоянными обстрелами. Еще бы неделя — и подразделения оказались бы в полном окружении без подкрепления.
На самом деле, главная проблема Северодонецка — сомнительное руководство, которое додумалось делать ротацию войск в условиях, когда нет мостовых сообщений, нет понтонной переправы [между Лисичанском и Северодонецком]. Подвозить боеприпасы для танков, минометов на лодках невозможно. Не было сделано нормальных бродов, понтонных переправ. Я уже молчу о быстрой эвакуации раненых. То есть, невозможно было эффективно воевать, уже не говоря о возможности контрнаступления в условиях отсутствия налаженной коммуникации, логистики.
Мы могли бы пойти в контрнаступление, если бы нам дали в подкрепление высокоорганизованные, высоко мотивированные, с хорошими умениями подразделения. Как это и было: мы месяц держали Северодонецк, переходя в контратаку и почти его освободили, пока не были отрезаны мостовые переправы.
Северодонецк можно было бы и полностью освободить, если бы отвечавшие за данный сектор генералы решили проблемы с подвозом, с коммуникациями. Но ситуация сильно усугубилась, когда были уничтожены все мостовые переправы и не были наведены понтоны.
— А сейчас в Северодонецке ведутся бои?
— Какая сейчас ситуация мне сложно комментировать. Ведь с момента нашего вывода мы находимся в другом месте в полной боевой готовности. Я не хочу говорить, где именно.
Я подозреваю, что все подразделения вышли из Северодонецка и сейчас на высотах Лисичанска закрепляется оборона. Это непроверенная информация, это догадки. Наше подразделение после Северодонецка отвели на другое направление. Люди уходили с минимумом вещей, с боеприпасами. В большинстве случаев это был пеший марш, поскольку отсутствовал транспорт для перемещения по самому Северодонецку.
— Когда шли тяжелые бои в Северодонецке, можно было понять, что происходит с населением? И что с оставшимися на заводе Азот?
— Бои были сверхтяжелыми, потому что российская артиллерия равняла все с землей: не только минометами, но и тяжелыми авиационными бомбами, [реактивными системами залпового огня] «Градами» и «Ураганами», выжигала все леса вокруг Северодонецка. Каждое здание артиллерия методически уничтожала. Гражданских почти не оставалось.
Единственное, что я могу сказать по поводу гражданского населения, — кому-то мы оказывали помощь. Но в основном это были «засланные казачки», особенно мужчины, возможно, это были переодетые оккупанты или сепаратисты. У многих из них находили документы «ЛНР» или некие военные документы. Это касается мужчин боеспособного возраста. Мы старались максимально передать их правоохранительным органам.
Что же касается женщин, детей, стариков, то делали все, чтобы их эвакуировать.
А о людях на Азоте — не могу сказать, ведь наш сектор обороны был правее завода. Лично наше подразделение не контактировало с этими людьми.
— В начале июня ваш комбат Петр Кузык рассказывал НВ, что российские подразделения теряют в Северодонецке до 100 солдат в день. Они мобилизованных из «ЛДНР» направляли на штурм первыми, далее били артиллерией по нашим позициям, а уже потом пускали регулярные подразделения армии РФ в наступление. Так они будут действовать и дальше? И как мы будем действовать?
— Мне сложно говорить, что будет происходить дальше. Они действительно теряли многих своих орков. Они даже не забирали своих «200» [убитых], они их между собой называли «одноразовыми». Для меня очевидно, что враг бросил последние резервы, чтобы получить Северодонецк. Враг был фактически разбит, понес огромные потери, и мы перемололи наступательный потенциал их оставшихся основных резервов. Дальше у них должен закончиться наступательный потенциал.
А мы ждем западное оружие. Идет подготовка новых украинских бойцов, обучение для того, чтобы переходить в контрнаступления.
В плане Лисичанска, это идеальные высоты для того, чтобы уничтожить врага.
Оборона должна быть динамичной, маневренной. В первую очередь нужно не подставлять наших бойцов, пока работает российская артиллерия, а наоборот, маневрировать, где-то контрнаступать, чтобы наносить максимальные поражения врагу, имеющему преимущество в артиллерии, в вооружении, в живой силе, в технике. В приоритет ставить нанесение ему больших потерь, чем он может нанести нам.
В данном случае нужно максимально маскировать наших бойцов. Выиграть время, пока придет западное оружие.
