«Бессовестно используют магическое слово мир, пытаются разделить и запутать западное общественное мнение и способствуют достижению целей Кремля», — так определил тактику коммунистов всего мира в борьбе против западных демократий Гастингс Исмей, первый генеральный секретарь НАТО. Подходил к концу 1954 год, и глава Североатлантического альянса подводил итог первому пятилетию организации, оформившийся в книгу NATO: The First Five Years.

Читайте также:

У Франции и Германии не будет аргументов. Как Украина может пройти путь в НАТО «без остановок» — интервью с экс-послом в США Валерием Чалым

Там всего два предложения о заявке СССР на членство в Альянсе. «Совет в целом обсуждал ноту Советского Союза от 31 марта 1954 года, включавшую, среди прочего, удивительное предложение о том, что советское правительство готово „рассмотреть вместе с заинтересованными правительствами вопросы об участии СССР в Североатлантическом договоре“», — сообщал Исмей.

Решение Совета альянса было следующим: «7 мая. В ответе на советскую ноту от 31 марта Франция, Великобритания и Соединенные Штаты отклоняют предложение СССР вступить в Организацию Североатлантического договора».

Откровенно говоря

Уже гораздо позже архивисты НАТО обнародуют записку Исмея, которую он сочинил в миланской гостинице Principe di Savoia, — именно там застало его «удивительное предложение» от Москвы. Глава Североатлантического союза, очевидно, надиктовал ее секретарю, потому что она выглядит совершенно нередактированной.

«Во-первых, преамбула [Североатлантического] Договора обязывает всех партнеров поддерживать свободу личности и демократический образ жизни. Мог ли Советский Союз согласиться с этим убеждением?

Американская карикатура в 1946 году. Грабитель с надписью «Россия» ворует сумку, подписанную territorial grabs – «терриориальные захваты». Ему помогает Сталин, говорящий: «Все хорошо – он со мной!» Правоохранитель Гарри Трумэн из «Полицейского участка Мировой Лиги» говорит: «О, хорошо!» / Фото: DR

2. Опять же, у всех партнеров Договора нет секретов друг от друга. Каждый из них открывает 13-ти другим свою четкую экономическую, военную и промышленную позицию; и далее, позволяет своим союзникам подвергаться тщательной перекрестной проверке по этим вопросам. Готова ли Советская Россия это сделать?

3. Откровенно говоря, советский запрос на присоединение к НАТО похож на то, как если бы отпетый грабитель просил взять его [на работу] в полицию".

Последнее сравнение станет хрестоматийным и разойдется по энциклопедиям. А первые два пункта в вопросах, кратко и четко, — еще раз об очевидных вещах, которые для Москвы были и будут непонятны.

О какой прозрачности экономики, к тому же малоэффективной, могла идти речь? Современный историк Михаил Липкин рассказывает о странной ситуации, возникшей в декабре 1946 года с запросом генерального секретаря ООН Трюгве Ли. Он предлагал Москве кредитование срочных нужд на восстановление хозяйства — их предлагалось удовлетворить через Международный валютный фонд и Международный банк реконструкции и развития.

Советники МИД Аркадьев и Рощин составили записку своему руководству с робким предложением подать заявку на кредиты. В ней говорилось: «Нам кажется нецелесообразным пренебречь участием в международном сотрудничестве в вопросе о кредитовании разоренных стран. […] Было бы целесообразным по запросу генерального секретаря ООН сообщить некоторые из запрашиваемых им данных, опубликование которых не нанесло бы вреда интересам нашей страны».

Запрашивалась информация о потребностях СССР в продуктах питания, некоторых видах промышленного сырья, определенных видах оборудования, а также «частичные, предположительные сведения» по таким статьям, как получаемая экспортная выручка, краткосрочные и долгосрочные иностранные кредиты, стоимость и основные виды репарационных поставок. Через две недели заместитель министра внешней торговли (МВТ) Крутиков сообщил: «Данные, которые следовало бы сообщить для обоснования заявки на финансирование, касаются наших наиболее тщательно охраняемых экономических и внешнеторговых секретов. Из этих соображений МВТ считает необходимым воздержаться от предоставления [в ООН] сведений о потребностях СССР или отдельных республик в финансировании срочных работ по восстановлению экономики разоренных районов».

В чем причина такой секретности? Очень просто — Кремль постоянно изображал самодостаточность и даже более того, готов был «помочь» определенным партнерам, если те гарантировали лояльность к его режиму. Признаться на весь мир, в чем именно нуждалась Москва, — словно назвать лекарства, по которым легко определить болезнь.