«Касается военных». Какие существуют манипуляции и реальные риски относительно ратификации Римского статута — Саакян
Политолог Олег Саакян рассказал в эфире Radio NV, какие существуют дискуссии относительно Римского статута, который президент Владимир Зеленский предложил ратифицировать в ВР, и как власть должна говорить с обществом о возможных рисках.
Олег Саакян
Сейчас идет жаркая дискуссии между представителями, скажем, двух крыльев.
Одно — это те, кто говорит, что мы уже расширили и так деятельность Римского статута на территории Украины. В конце концов, мы уже его признали и, собственно, дали право этой юрисдикции действовать, но при этом не присоединились к Римскому статуту. Мы фактически получили уже все риски, но не получаем никаких возможностей, как влиять на органы, как делегировать своих представителей туда [в МКС], как влиять на процессы модернизации нормативного корпуса, связанного с международными военными преступлениями. То есть мы одной ногой там и все риски взяли, но позитивы не взяли. Одна часть говорит об этом.
Вторая часть говорит о том, что, смотрите, есть такие страны, как Израиль, Соединенные Штаты, и они не зря его не ратифицировали. Наоборот, не признают даже, если мы говорим о Соединенных Штатах. Более того, заключают договоры с другими государствами, в рамках которых запрещается выполнять решения Международного уголовного суда, согласно Римскому статуту, по отношению к гражданам Соединенных Штатов, чтобы их не выдавали.
То есть есть вторая сторона, которая говорит, что не зря же они это делают, а у нас есть вопросы военных, у нас есть вопросы с Россией, их возможность манипулировать нормативными процессами, выставлять фейково «флажки» по военным преступлениям. И поэтому здесь надо защитить своих граждан, и поэтому, видимо, не надо этого делать.
И вся беда — в организации политического процесса и нормотворчества, что эта дискуссия происходит в публичном поле, между людьми разного уровня экспертности, вовлеченности в тему, значительная часть из которых лишь отголосками слышала о позиции нормативной, и позиции экспертной по этому вопросу, но комментируют ее. Потому что экспертов в этой теме не так уж и много.
В публичном поле очень много различных манипуляций, инсинуаций. Потому что для ветеранского сообщества это тема, которая касается буквально каждого, и может ударить по ним, когда по завершению войны, или сейчас во время отпуска с семьей за рубежом, например, они могут это на себе почувствовать, если государство здесь не защитит их права.
[Есть] вопрос обеспечения этой дискуссии. У власти есть целый национальный марафон, в котором можно разобрать с признанными международными экспертами этот вопрос. Можно сделать парламентские слушания по этой теме. Можно сделать ряд консультаций Офиса президента при участии президента [Владимира Зеленского] с ключевыми экспертами по этому вопросу.
Ключевое здесь от власти признать, что это не просто инсинуации, а этот страх уже присутствует, и это уже вопрос, которым манипулируют. И, соответственно, власть должна сейчас отыграть эту ситуацию и разъяснить свою позицию. Если есть какие-то риски, четко их озвучить и признать, что они существуют, но, например, они перевешиваются этими плюсами. Или наоборот, это тотальные минусы, и тогда власти надо отказаться от этого и получить мандат от общества на то, чтобы говорить с нашими европейскими партнерами о том, что до завершения российско-украинской войны, например, будет действовать этот половинчатый режим, когда мы признаем юрисдикцию, но дальше продвигаться не будем, потому что нет мандата от общества.
Это вопрос не столько о норме закона, сколько о духе нормотворчества и потребности этой дискуссии с обществом, и получения мандата на принятие того или иного решения. Переломить через колено в этом случае можно — взять и в парламенте принять. Но после этого это будет иметь отрицательное последствие для устойчивости общества, и манипуляции после этого не исчезнут, а только увеличатся.
И могут быть отдельные случаи, потому что все же определенное поле риска здесь существует, которые потом возникнут через полгода, через год с кем-то, потому что России удастся сманипулировать ситуацией, и все завершится нормально, например… Но тем не менее это ударит серьезно имиджево — и по власти, и по украинскому государству, и возмутит очень чувствительную и без того сферу, которой является сфера обороны, с таким количеством ветеранов и людей, которые пришли через фронт. Это очень серьезный социальный фактор.
Поэтому [должна быть] юридическая позиция — юристы сейчас должны были бы разъяснять это и правозащитники, и эта дискуссия необходима. Политическая позиция должна формироваться по результатам таких консультаций.
Сейчас я, например, как политолог, не беру на себя ответственность сказать о том, надо принимать или не надо принимать. Это было бы крайне инфантильным и безответственным, если у нас политологи или экономисты, или другие будут комментировать очень узкий юридический вопрос, относительно которого вообще в мире экспертов не так уж и много.
