Интервью с главой НАПК — о поисках коррупционеров в военкоматах и западном бизнесе, который работает в РФ, но ждет скорой победы Украины

— В соответствии с требованиями Уголовного процессуального кодекса, в этом случае суд просто вынужден назначить залог господину Борисову. Единственное, что может [быть], что суд определит в этом случае большой размер залога, учитывая размер активов господина Борисова. А также, возможно, повлияет на определение или неопределение залога, — то, что Борисову предъявлено подозрение не только в незаконном обогащении, но и в неявке вовремя на службу военнослужащего (это 407 статья Уголовного кодекса), да еще и в условиях военного положения; уклонение от несения обязанностей военной службы, это 409 статья Уголовного кодекса.

— А кто отслеживал деятельность военкома на должности? Наколядовать 188 миллионов гривен — это же не за один день произошло. Это был механизм и процесс. Неужели правоохранительные и антикоррупционные структуры были настолько слепыми, что не видели, что происходит?

— Надзор за военными комиссариатами, как и другими военнослужащими, осуществляет военная контрразведка Службы безопасности Украины. Очевидно, это зона ответственности военной контрразведки.

Я могу объяснить, почему Борисов так долго мог находиться на должности и так долго незаконно обогащаться, только тем, что военная контрразведка прежде всего ориентирует свою работу сегодня на выявление шпионов в Вооруженных силах. Коррупционеры не менее вредны, и все-таки шпионы более угрожающие для Украины сегодня.

— То есть такие военкомы имеют индульгенцию и антикоррупционные структуры ими не занимаются?

— Мы занимаемся системно всем миллионом публичных служащих в Украине. Мы реагируем прежде всего на результаты социологических исследований об уровне коррупции в отдельных сферах, а также рассматриваем журналистское сообщество и граждан как наших партнеров в выявлении фактов незаконного обогащения.

Поэтому как только нашим приоритетом было выявление коррупции в деятельности депутатов — Верховной и местных советов, — мы информировали общество о десятках дел, где выявляли незаконное обогащение у депутатов как Верховной Рады, так и местных советов. А также безотлагательно реагируем на все факты незаконного обогащения, выявленные журналистами.

Почему мы в этом квартале поставили себе цель проверить весь руководящий состав военкоматов? Потому что мы уверены, что наибольшей полнотой информации обладает президент как верховный главнокомандующий, который регулярно проводит Ставку верховного главнокомандующего. Президент утвердил указом соответствующее решение СНБО. Во исполнение решения президента мы осуществляем сплошной мониторинг образа жизни руководителей военкоматов. Это 1795 работников.

— Медийная история о том, как во время войны обогащались его ближайшие родственники, в частности жена и мама, была в публичном пространстве несколько месяцев. По вашему мнению, государственные институты могут быстрее работать?

— Конечно, все государственные институты должны работать как можно оперативнее, реагировать на факты коррупции.

Поясню конкретно по Борисову. Например, ГБР зарегистрировало уголовное производство, расследовало его несколько месяцев и там не было предъявлено подозрения. Мы получили те доказательства и почему эта процедура длилась. Мы проанализировали данные, которые получили из пограничной службы, о пересечении границы теми лицами, которые якобы 4,2 миллиона гривен предоставили заем Борисову. Это требовало от нас выяснения, находились ли они в Одессе. Мы выяснили это все. Это заняло определенное время, несколько месяцев.

Мы по каждому лицу, которое якобы занимало эти средства, проанализировали данные о доходах за 20 лет. Это мы сделали за два месяца. Проанализировали и доказали, что они не имели соответствующих средств, чтобы предоставить такие займы.

Мы также получили информацию, что мать и свекровь Борисова вообще не имеют водительского удостоверения, хотя за последние полгода купили транспортных средств на десятки миллионов гривен. Все это требует определенного времени.

— Важный вопрос. История с пересечением определенными лицами государственной границы во время военного положения должна быть открытой, например, по запросам журналистов? Потому что стандартная отписка, которую мы получаем, проводя журналистские расследования, от Государственной пограничной службы, что они не имеют права раскрывать персональную информацию. Но в стране военное положение, происходят антикоррупционные расследования. И возникает очень много вопросов относительно различных лиц, которые неизвестным образом и неизвестно на каких основаниях имеют возможность выезжать за пределы страны. И здесь тоже может быть определенная коррупционная схема, к сожалению. Как вы считаете, надо открывать по запросам медиа такую информацию?

— Мы проанализировали системно коррупцию при пересечении границы еще в октябре прошлого года, предложили проект распоряжения правительства об устранении коррупционных рисков при пересечении границы. В частности правительство должно было определиться, должна ли такая информация быть открытой или закрытой. Сейчас даже пограничная служба в полной мере не владеет информацией, кого же она пропускает, кого не пропускает.

К сожалению, правительство отказалось устранять коррупционные риски при пересечении границы.

Однако на вопрос, надо ли открывать данные о пересечении границы, надо чтобы ответила Государственная пограничная служба, чтобы мы не вмешивались в их компетенцию.

Для нас более важным на сегодня является вопрос восстановления обязанности подавать декларации, урегулирование вопроса открытия доступа к реестрам деклараций, потому что это системный инструмент, который обеспечит для журналистов возможность эффективно проводить антикоррупционные расследования совместно с нами.

— На добропорядочность НАПК будет проверять и весь руководящий состав территориальных центров комплектования и социальной поддержки, их родственников. Ресурсов у НАПК хватит для таких оперативных проверок?

— Надеемся, что хватит. У нас этим занимаются три управления финансового контроля и дополнительный департамент проверок в сфере конфликта интересов и предотвращения коррупции. Но ожидаем, что журналисты и общественность помогут нам с этими проверками.

— Переходим к необходимости возвращения к декларированию активов и имущества государственными чиновниками. Насколько мы продвинулись в открытии этой информации?

— На этой неделе, мы надеемся, будет заседание парламента, на котором будет рассмотрен законопроект, инициированный [главой фракции Слуга народа в парламенте] Давидом Арахамией, № 8071. Он будет проголосован в первом чтении. Ко второму чтению мы внесем туда необходимые правки, которые, во-первых, облегчат процесс декларирования; во-вторых, определят режим доступа к информации.

Мы знаем, что параллельно Минюст разрабатывает и согласовывает с МВФ проект, но уверены, что самым системным решением этого вопроса является законопроект Давида Арахамии. И на этой неделе, надеемся, что он будет проголосован в первом чтении.

Мы провели консультации со всеми партиями и фракциями парламента, объяснили важность возвращения обязанности декларирования. Это самый системный инструмент, который сдерживает коррупцию. Надеемся завтра или послезавтра провести соответствующую встречу с фракцией партии Слуга народа.

— Почему так медленно идет этот процесс? Не искусственно ли его блокируют в частности те же чиновники? Это же входит в наш пакет евроинтеграционных законов, если я не ошибаюсь. И это также может повлиять на темпы движения Украины и в Европейский Союз, и в Североатлантический Альянс.

— Президент поставил цель в этом году начать переговоры о вступлении в ЕС. Без восстановления обязанности подачи деклараций эти переговоры не состоятся.

Мы считаем, что в том, чтобы декларирование не было восстановлено, заинтересованы только две категории лиц. Первые — это коррупционеры. И, во-вторых, это Россия, наши враги. Мы уверены, что убедим народных депутатов в том, что декларирование необходимо восстановить.

— Если даже ускоренными темпами парламент вернется к декларированию состояния и активов чиновников, когда реально заработает система?

— Система даже сейчас работает. И даже сейчас, когда с вами общаемся, несколько десятков декларантов заполняют и подают декларацию.

— Несколько десятков со всей страны?

— Ежедневно более тысячи декларантов подают декларации. Например, по состоянию на сегодня, за 2021 год подано 391 тысяча деклараций. Это более половины. Среди них — 44 народных депутата (один добавился за неделю), четыре министра, три заместителя руководителя Офиса президента, 36 610 должностных лиц категории А и Б, то есть руководители, 2441 судей (плюс 27 за неделю), 9738 прокуроров, следователей, дознавателей (плюс 33 за неделю) и семь глав областных военных государственных администраций (без изменений, никто не добавился за неделю).

— Народные депутаты и работники Офиса президента не спешат декларировать свои активы?

— Это категории лиц, которые подали меньше всего деклараций.

— Как вы думаете, почему?

— Первое — у них много работы. Во-вторых, мы надеемся, что они работают как раз над тем, чтобы восстановить декларирование и это занимает у них определенное время.

— А вы подали декларацию?

— Да.

— В Москве 24 июля что-то взрывалось. Я обратил внимание на то, что ярко засветился один из западных брендов — Леруа Мерлен. Это значит, что эта сеть продолжает работать в России?

— Да, это означает, что она продолжает там работать. Именно поэтому она находится в реестре международных спонсоров войны. Это несанкционный проект. Это проект о добропорядочности. Потому что бизнес, который финансирует войну, не является добропорядочным, не является социально ответственным. Мы уверены, что все западные компании не должны финансировать убийство украинцев.

— Слышал такое мнение, что пусть торговые сети работают, они не производят оружие. Иначе на их место придет российский бизнес. Что вы об этом думаете?

— Мы уверены в том, что весь западный бизнес должен выйти из России, потому что это приведет к технологической и управленческой деградации террористической федерации Московия.

— Насколько активно сейчас происходит выход западных и не только западных, но и мировых компаний, которые до последнего момента работали в России? Наблюдаете ли вы такую динамику?

— На самом деле, в последнее время динамика активизировалась. Производитель станков для тяжелой промышленности выходит из России, проводят с нами консультации. И другие компании, которые не хотят быть социально безответственным военным бизнесом.

— Производитель тяжелых станков — это очень важно.

— И на которых производится военное оборудование.

— Как много таких компаний продолжают работать? И насколько растягиваются эти сроки? Это очень важно. Компания объявляет, что выходит с российского рынка. Вроде все сразу успокоились, но мы с вами понимаем, что это может длиться годами. Что касается этого производителя станков, насколько быстро это может произойти?

— Мы надеемся, что до конца этого года десятки и сотни западных компаний уйдут с российского рынка.

Нам известно о подготовке коллективных исков от лиц, пострадавших от российской агрессии, в суды Европейского Союза и США о взыскании убытков с международных компаний, которые продолжают работать в России и финансировать убийства.

— А в результате таких исков могут пострадать компании, которые продолжают работать на России?

— Конечно. Это приведет не только к финансовым потерям в виде выплаты компенсаций, но и к потере ими рынков в других цивилизованных странах.

— Правительства других стран каким-то образом стимулируют выход из РФ мощных бизнесов, которые могут помогать российскому наступательному сектору, министерству убийств Российской Федерации?

— Сейчас международной санкционной группой, так называемой группой Ермака-Макфола, выпущен более месяца назад план санкций 2.0 против России, где есть рекомендации правительствам санкционной коалиции о введении дополнительного регулирования, которое заставит компании этих стран выйти с российского рынка.

Насколько нам известно, Евросоюз и наши союзники работают над имплементацией этих рекомендаций в свое законодательство.

— Какова логика пребывания у компаний мирового значения, в том числе западных, в сегменте российской экономики?

— Западные компании, как и власти Украины, прогнозируют победу Украины над Россией в течение нескольких месяцев. И таким образом они надеются, что будет новое российское проукраинское правительство (мы надеемся, что это будет переходный российский парламент, созданный 4 ноября в городе Яблонна возле Варшавы), и они не будут нести расходы на выход из уже побежденной России.

— Вы имеете в виду, переходное российское правительство?

— Да. После Путина же будет какое-то. Это точно будет правительство, которое возместит Украине [все убытки]. Это должно быть правительство, которое полностью выведет все войска со всей территории Украины; из Крыма; демонтирует Крымский мост. И возместит за счёт золотовалютных резервов России все убытки, нанесённые Украине.

Поэтому западные компании надеются на нашу скорую победу, поэтому не спешат выходить. Но она будет гораздо более быстрой, если они все же сейчас выйдут оттуда. Поэтому мы и давим на них.

— Какое количество международных компаний остаются сейчас работать в России?

— Более тысячи, к сожалению, разного размера компаний.