- Я так понимаю, что шансов на то, что у Украины получится заблокировать Северный поток, практически нет. Как правильно поступить в этой ситуации? Предложить европейцам, что мы не поднимаем этот скандал, мы смирились, а вы нам за это что-то взамен? Как правильно действовать украинской дипломатии, когда борьба проиграна?

- Ну, я, во-первых, не считаю, что борьба проиграна. Всегда существуют опции и всегда нужно продолжать находить интересующие вас варианты. Вариантов всегда должно быть достаточно для того, чтобы были эти опции. Поэтому мы продолжаем работать с Европейской комиссией, со странами-членами и с американскими партнерами именно для того, чтобы найти наиболее приемлемое для нас развитие событий.

И то, что немцы рассказывают, что нельзя остановить строительство Nord Stream, потому что все контракты подписаны.. Мы помним, как было остановлено строительство Южного потока, на какой стадии Путин принял решение прекратить строительство. Мы знаем, что трубы могут перекладываться из одного места в другое место, если они теряют политическую привлекательность. Мы также знаем, что бывают события, которые мы не можем предсказать, так называемые “черные лебеди”, которые могут прилетать как с нашей стороны, так и не с нашей стороны.

Поэтому тут сказать, что вот уже все, битва проиграна – нет, я не считаю, что она проиграна. Я считаю, что в любом случае можно найти опции, которые будут наиболее приемлемы.

И для нас, даже в случае, если Nord Stream будет запущен, распространение на него правил Европейского Союза и необходимость анбандлинга Газпрома является тоже одной из опций. При том, что мы заинтересованы в том, чтобы не только Газпром имел доступ к украинской газотранспортной системе, но и третьи игроки, как в России, так и в Средней Азии.

- Понятно. Я только что обменялся мнениями с Карлом Бильдтом. И он, в принципе, согласен, что европейским избирателям вопрос Nord Stream вообще не интересен. То есть, это популярно среди экспертов, на конференциях, а избиратель давно забыл, что это проблема, для него этого не существует. Согласны ли вы с этим? Насколько важно безразличие европейских избирателей к украинско-российским отношениям?

- Мне кажется, что мы должны понимать, что для избирателя важны вопросы хлеба, зрелищ, социальных гарантий и других вопросов, которые близки к ежедневному потреблению. Геополитика интересует всех постольку поскольку.

Но вопрос войны, мира, повышения миграционных рисков, повышения рисков военной эскалации, мне кажется, важны тоже для всех.

Вопрос заключается в том, насколько близко мы можем доносить эту информацию и насколько мы в донесении этой информации можем конкурировать с теми же представителями Газпрома, которые спонсируют футбольные команды, журналистов и кучу разных мероприятий. Поэтому, естественно, их способ донесения информации и распространения этой информации более эффективен, чем наш.

- Какие у Вас ожидания относительно того, что принесут Украине выборы в Европарламент в этом году? И какие ключевые риски, в чем они заключаются?

- Ключевые риски те же, что и у нас – что европейский избиратель тоже может срефлексировать на популистские заявления и на рассказы о том, что цены на газ можно снизить в два, в три, в четыре раза, поднять пенсии и вообще создать мир во всем мире без всяких дополнительных усилий. Мы понимаем, что эти риски есть у нас, и мы понимаем, что эти риски существуют и здесь тоже.

- И еще один вопрос. Порошенко неоднократно заявлял, что Украина подаст заявку на членство в Евросоюзе до 2023 года. Обсуждали ли вы это в Брюсселе с кем-то из Евросоюза, и какая была их реакция?

- Мы работаем над практическими аспектами реализации Соглашения об ассоциации, потому что это тот договор, который есть и который нам нужно выполнять. 

НВ