Проблемы с оформлением документов — одни из самых больших, с которыми имеют дело военные и члены их семей, признает адвокатка и общественная деятельница Юлия Татик. Она рассказывает, что Украина законодательно гарантирует защитникам бесплатную медицинскую помощь, а во время отпуска для лечения и до прохождения ВВК (до четырех месяцев) они должны получать по 100 тыс. грн в месяц. И потом еще 6−12 месяцев до окончательного решения о пригодности или непригодности военному предусмотрены выплаты 20,1 тыс. грн ежемесячно и надбавка за ранг и выслугу лет, если таковые имеются. Но на практике все не так радужно. «Раненые военные не имеют физической, а часто и моральной возможности ходить по кабинетам и собирать документы, а следовательно — не получают гарантированные государством выплаты», — говорит Юлия Татик. Некоторые защитники жалуются, что за месяц получают лишь 800−1000 грн.

И это — лишь вершина айсберга проблем, с которыми сталкиваются мобилизованные украинцы. Например, чтобы получить бесплатный протез, нужно собрать большое количество документов для прохождения ВВК и МСЭК и пройти достаточно бюрократизированную процедуру. «Высокофункциональные протезы устанавливают только тем военным, которые являются участниками важных спортивных соревнований или физкультурно-оздоровительных мероприятий. И чтобы подтвердить этот факт, необходимо предоставить письмо от Минобороны, МВД, Минветеранов или Минмолодежьспорта», — рассказывает Юлия Татик.

С этими проблемами столкнулся известный защитник Маси Найем, который летом 2022-го получил тяжелую травму на фронте и потерял глаз. Впоследствии он основал ОО «Принцип» и помогает украинским военным преодолевать бюрократические преграды. О том, с какими трудностями сейчас сталкиваются украинские военные и реально ли их преодолеть, Маси Найем рассказал в интервью Юлии Татик.

На четвертом году войны Украине так и не удалось победить бюрократию в армии. Люди вынуждены стоять в очередях, чтобы пройти ВВК, ждать документы на отсрочку. Почему все это затягивается, а украинцы до сих пор сталкиваются с препятствиями?

Есть много нюансов. Вновь созданные бригады, куда мобилизовали людей, не имели компьютеров, чтобы оцифровать те или иные документы, а затем передать их, например, на ВВК. В то время не было соответствующей системы. Процесс, конечно, неудобный, однако определенные изменения произошли. Сейчас военнослужащий имеет возможность самостоятельно подать запрос на получение электронного направления для прохождения военной комиссии. Ему не надо посещать ТЦК. Например, я должен был пойти и получить этот документ. Отсрочку необходимо было пролонгировать каждый раз, когда продолжали военное положение и всеобщую мобилизацию. Сейчас этого делать не надо.

Это не касается бронирований, поэтому, возможно, именно из-за этого в основном и были эти все очереди и тому подобное. Почему такое происходит? Никто не был готов к войне, когда даже она началась.

Почему до сих пор общество наблюдает за тем, как людей хватают на улице, и часто эти видео попадают в СМИ? Почему система обновления данных не сработала должным образом? Потому что иногда задерживают не тех, кто нужен, и на это тратят время.

Первая проблема связана с тем, что люди, которые обязаны воевать, не подыскали в армии соответствующей вакансии. Общество делает вид, что это не его проблема, мол, когда позовут — тогда и пойду. Дело в том, что ТЦК имеет свой KPI по количеству людей, которых надо мобилизовать. Он не касается качества людей. Если бы мобилизовали, например, меня, хотя я сейчас еще военный, потом отправили бы на обучение, то оттуда, по закону, я бы вышел. Но вопрос не в том. ТЦК выполнило свое условие, к нему замечаний нет. Это происходит потому, что им ставят определенные требования: мобилизовать конкретное количество, они не могут выполнить эту задачу и берут всех. Правильно ли это в большинстве тех способов, как это происходит? Нет.

И здесь — это очень важная и тонкая история, которая касается и журналистов, — не стоит хейтить ТЦК. Потому что там работают военные, которым мы благодарны. Правильно ли они делают? Нет. А правильно ли военнообязанные делают, когда исчезают? Конечно, тоже нет. С правовой точки зрения, я не считаю, что нужно унижать человеческое достоинство во время мобилизации. В этот момент следует правильно мобилизоваться, если вы пригодны. И это справедливо.

Большинство людей боятся идти в армию из-за недоверия, что их будут учить хорошо. И считают, что сразу попадут на передовую.

Давайте посмотрим на это иначе. В марте люди пошли. Они этого не знали?

Вы про 2022 год?

Да. Не знали? Знали, но пошли. Те, кто хотел пойти, это уже сделали. Те, кто не хотел, ищут возможности избежать армии. Это уже было. Говорили, пойдем, если дети депутатов пойдут — и те пошли. Потом — пойдем, если мажоры пойдут — и те пошли, владельцы бизнесов — те тоже пошли. Пошли все. И этого недостаточно. Справедливо ли замечание, что надо готовить? Справедливо. Приходят, готовят.

С точки зрения коммуникации — это провал. Все ли сделало государство… Я согласен не со всем. В 2015 году было значительно хуже, сейчас значительно легче и проще. Многое изменилось, и я понимаю, что это неприятно слышать тем, кто хейтит государство.

С какими проблемами сталкиваются военные

Какие, по вашему мнению, проблемы сейчас наиболее актуальны для военных? Действительно ли остро стоит проблема с получением зарплаты и социальных платежей и т. д.

Мы привлекли юристов в нашу организацию с одним условием. Они получат экспертизу, но должны бесплатно три месяца предоставлять услуги военным. На данный момент мы закрыли 1600 кейсов.

Выплаты — одни из самых частых запросов, которые поступают в наше сообщество. Это касается раненых, которые некоторое время находятся вне воинской части, наши юристы очень легко выигрывают такие дела в суде. И мы снова возвращаемся к тому, что специалистов, которые знают, как правильно оформлять документы, — мало. Потому что на этих должностях работают такие же мобилизованные. Они знают как воевать, однако им сложно разобраться в финансовой части и проводить эти все вещи. Поэтому эта проблема стоит остро, возникают и другие, связанные с прохождением ВВК, получением справок.

Какие механизмы для решения этой проблемы могут стать действенными?

Нужна политическая воля. Когда Министр обороны с Генштабом предоставят этому вопросу приоритетность, поверьте мне, это все произойдет. Мы многое делаем вместе с Министерством обороны, изменения происходят, но следует двигаться значительно быстрее.

Сколько военных из десяти сталкиваются с этой проблемой?

На данный момент — 5 из 10. Если говорить о 2022−2023 годах, то это были 10 из 10. Почему стало немного меньше? Мы создали собственный правовой навигатор, который рассказывает о том, куда нужно обращаться. Некоторые вещи упростили, например, документооборот, поэтому уже не надо ходить между всеми департаментами. Но 5 из 10 имеют вопросы.

В 2023 году вы основали общественную организацию «Принцип». Расскажите о ее деятельности и об одном из проектов, который является очень важным и в рамках которого вы предоставляете возможность понять, услышать, что нужно сделать военным. Видите ли вы изменения к лучшему?

Я создал эту организацию фактически через несколько месяцев после ранения. Потому что, когда находился в больнице, пытался найти инструкцию и понять, что должно происходить дальше. Я проанализировал все нормативные акты, касающиеся ВВК, мы создали правовой навигатор. В нем есть ответы на вопросы, как действовать дальше, поэтому наш инструмент для военных стал сильным толчком, чтобы люди начали изучать свои права и возможности. Права нарушаются только там, где о них не знают.

В наших запросах исчезли вопросы о простых вещах. В частности, как получить какую-то справку, хотя раньше именно на них приходилось большинство обращений. Военные сейчас знают, как писать рапорты. Хотя до сих пор известны досадные случаи, когда юристы продают рапорты военным.

Мы расписали пошаговый унифицированный путь, как действовать. Уточняем все, указываем постановления и законы, к которым можно апеллировать. Вместо рыбки мы предложили удочку. Вместе с властью улучшили систему документооборота в системе военных, значительно уменьшили количество шагов. Сейчас получение выплат и отпусков происходит автоматически. Я считаю, что это достижение, потому что раньше мне самому приходилось бегать по всем этим учреждениям. Военным с тяжелыми ранениями, которые находятся на реабилитации, тоже платят по 100 тыс. грн ежемесячно. Раньше так было только во время лечения. Наши юристы, аналитики работали над новым порядком рапортов, и военные теперь могут подавать их через «Армию +». Это все удобно. Мы анализируем, выясняем с военными, где у системы есть проблемы, и пытаемся найти решение.

Как часто к вам обращаются военные?

Постоянно, круглосуточно.

Как это обычно происходит?

Когда мы создавали общественную организацию, я понимал, что нужно невероятное количество денег, чтобы решить хотя бы 1% проблем военных. Сейчас у нас есть чатбот, и туда можно обратиться. Как это работает? Мы получаем запрос, передаем его юристам, а они уже решают проблему. Фактически в реальном времени мы видим, решилась ли проблема и нужна ли помощь. На самом деле это не основная наша миссия. Мы хотим разработать такие правила, чтобы военным не нужны были юристы.

Фото: Маси Найем

Почему раненые военные получают мизерные выплаты

Действительно ли до сих пор сложно получить статус участника боевых действий? В чем заключаются основные трудности?

Трудности есть. В основном, это огромное количество запросов по системе. Если бы материалы были не в бумажной форме, а оцифрованные, все происходило бы значительно быстрее. Сейчас есть риск, что какие-то документы не дошли, что-то не попало в комиссию, и все придется подавать снова. А об этом не сообщили, и в этом проблема. Потому что система дает сбой из-за частично оцифрованной системы.

Вы работаете со случаями, когда военному не предоставляют статус участника боевых действий?

Да. Приведу пример одного писателя, который сейчас в армии. Он ушел из бригады, которую расформировали, в архивах не могут найти документы, и — все. У него проблемы на годы, мы сейчас пытаемся решить его вопрос.

Давайте поговорим о тех, кто находится на лечении. Мы слышим о том, что некоторые военные получают мизерные выплаты в размере 600 грн ежемесячно. Улучшилась ли ситуация в этом отношении?

Если человек ранен и лечится, то размер выплаты не должен быть меньше 20 тыс. грн ежемесячно. Во время длительного лечения, как мне кажется, может возникнуть именно такая ситуация. Потому что человека переводят за штат, а за это время командир вынужден найти замену. Здесь есть несправедливость, потому что военный в таком случае получает другие выплаты. Мы изменили это с мая 2023 года, и отныне начисление составляет 20 тыс. грн, до того же было 800−3100 грн.

Действительно, существует проблема, что платят меньше. Прежде всего, сами военные не знают, как именно защищать свои права. Я не считаю, что проблема в основном в системе, но она существует, и это несправедливо. По моему мнению, если человек выведен за штат, он болеет, то у него появилось больше потребностей.

Фото: Юлия Татик

Почему так трудно найти психолога

Важной для военных является психологическая реабилитация, ей не так много уделяют внимания, но она необходима. Нам известно немало проблем, связанных с тем, как военным вернуться в общество. Кто сейчас оказывает им поддержку?

В моем случае ее совсем не было. Единственный прекрасный специалист, который мне помог в Феофании, — это Анна Антофийчук, она психолог. Это было в июне 2022 года, может, сейчас ситуация по этой помощи улучшилась. Здесь дело вот в чем. В нормативных актах закреплены гарантии реабилитационной помощи, военнослужащего фактически уравнивают в правах с гражданскими, то есть для всех действуют общие правила пользования медицинскими гарантиями. Но военным получать реабилитацию сложнее из-за административных барьеров. Они не могут прийти к семейному врачу, рассказать о своих потребностях как гражданские. Военным надо проходить ВВК, получить заключение, разрешение из воинской части, и только после всех упомянутых процедур с оформлением соответствующих выводов они попадают к врачу, и начинается реабилитация.

Еще одна проблема — отсутствие протоколов реабилитации и то, что больницы не рассчитаны на такое количество военных. Также барьером является низкая осведомленность о такой возможности. Я не могу привести свой пример, поскольку у меня несколько иная специфическая травма. Моя реабилитация заключалась в том, что меня отправили на 30 дней домой. Военных и их родственников не информируют о маршруте, этапах, которые их ожидают. Не говорят, в какие заведения надо обращаться. Родственники получают эту информацию самостоятельно. Кто-то может не знать, что государство компенсирует стоимость почти всех необходимых протезов в пределах 2 млн грн. Тот, кто желает получить более совершенные протезы — и такое желание заслуживает уважения, — должен обращаться к благотворителям.

Когда речь идет о психологической реабилитации, я советую искать специалистов, которые импонируют мне самому. Таких людей достаточно мало, к ним сложно попасть, и с первого раза может не получиться.

Родственники военных, пропавших без вести или погибших, не всегда получают компенсации. Это очень тяжелый для них процесс, люди не осведомлены о том, куда стучаться и обращаться. Улучшается ли эта ситуация сейчас?

Чаще всего родственники таких военных не знают, к кому идти за этими средствами. Следует обращаться в воинскую часть и писать заявления на имя командира. В части может не быть понимания, как правильно действовать, иногда она этого не делает по разным причинам — не хотят, например, говорить о событиях на линии боевого соприкосновения.

Допустим, военный, к сожалению, погиб. И возникает вопрос о компенсации. Эта процедура не всегда понятна, родственники не знают, куда обращаться, чтобы получить помощь.

В основном проблемы возникают, когда между родственниками начинается борьба. Это неприятный момент. Задерживались ли выплаты? Такого не было, люди получают 15 млн грн пятью-шестью траншами. Почему средства могут не выплачиваться? Потому что люди не знают, какой список документов следует предоставить в подтверждение, что вы являетесь родственником, что можете иметь право на эти выплаты, как собрать эти документы. Видимо, это недоработка государства, поэтому существует наш «Принцип», где тоже расписано, как это делать.

Фото: коллаж NV

Почему украинцы не готовы к массовому возвращению военных

В Украине и за ее пределами сейчас много говорят о возможном мире и демобилизации. Готово ли, по вашему мнению, общество к массовому возвращению военных?

Общество не готово. Не потому, что оно плохое или кто-то виноват. В обществе очень много шаблонных вещей. Например, большинство владельцев бизнесов декларируют, что они охотно будут брать военных на работу, но на самом деле они этого опасаются. Когда спрашиваешь об этом, они искренне отвечают, что такой человек дисбалансирует коллектив. Надо пересматривать подходы к этим вещам. Когда вы хотите предоставить ветерану или военному бесплатную услугу, задумайтесь, не унижает ли это его. Например, предлагаете бесплатно зайти в туалет. Это такая себе история, поскольку важно обращаться к ним как к сильным людям, не делать из ветеранов жертв.

Жертва нуждается в сочувствии, но для нашей психики гораздо важнее получить определенный вызов, признание. Когда иностранцы видят военного, они благодарят за службу. Это происходит у них автоматически.

Роль государства, по моему мнению, должна быть более системной. Нет одного органа, который бы все это систематизировал и проводил по всем звеньям. Что я имею в виду? Некоторые услуги предоставляет Министерство социальной политики, некоторые — Министерство экономики и тому подобное. Но лидерской позиции ни одна государственная организация не имеет. Считаем, что этот процесс должно возглавить Министерство обороны. Мы уже проанализировали этот процесс, дали рекомендации, постепенно будем двигаться и готовиться к этому.

Профильные министерства готовят большое количество программ реинтеграции ветеранов. Одним из направлений является возможность получить новую профессию военным, которые сейчас возвращаются к гражданской жизни. Эти программы на стадии разработки уже четвертый год. Считаете ли вы, что государство эффективно работает в этом направлении? Эффективно ли создание реабилитационных центров, перепрофилирование военных?

Сейчас профильные министерства для ветеранов, где разрабатывают ветеранскую политику, мы подготовили концепцию в январе 2024 года. Наконец президент в августе подписал указ, что надо готовить эти документы.

Опорной точкой в этих политиках станет часть этой системы, которая покроет потребности большинства. Сейчас они эффективны только для определенных групп. Но давайте поговорим о необходимости сменить профессию, и важно это делать быстро. Потому что ребята вернутся, им надо на что-то жить, один-два месяца они будут приходить в себя, если не больше. А потом надо это сделать. И в этом направлении, по моему мнению, услуги будет предоставлять бизнес. Государство не имеет столько дочерних предприятий и государственных компаний, которые могли бы поддержать эту историю. Мне кажется, здесь не хватает лидерской позиции именно бизнеса. От него нужно ожидать значительно больше.

Предлагает ли сейчас бизнес программы реинтеграции, или весь этот процесс таки на плечах государства?

Я кое-что готовлю для бизнеса. Хотим разработать ветеранскую политику, которая будет состоять из двух частей. Первая будет касаться информации об отношении, коммуникации, ментальной помощи, о том, как это надо делать правильно. Мы должны описать это, чтобы большинство бизнесов смогли ввести такие программы.

Другая часть будет касаться трудоустройства и быстрых программ для повышения квалификации или смены профессии. Каждый бизнес должен решать это самостоятельно. А именно эту часть я бы хотел сделать более-менее унифицированной, чтобы большинство людей это внедрили, поняли и сделали модным отношение к ветерану. Представьте, закон указывает, что государство обязало любить ваших детей. Какая-то глупость. Так же и с ветеранами.

Если же речь идет о роли государства — должно ли оно помогать бизнесу, предоставлять льготы или иную поддержку, чтобы поощрять частные компании нанимать ветеранов?

Нет, ни в коем случае. Потому что самое важное, что государство может сделать для бизнеса, — это не мешать. Когда-то государство придумало эту историю с инвалидностью, поэтому сейчас очень модно брать трудовую книжку таких людей.

Что мы можем сделать, чтобы украинцы возвращались домой? Потому что сейчас существуют риски, что многие люди уедут из страны после завершения войны.

Когда я был адвокатом, должен был научиться мотивировать людей. И мне посоветовали сделать одно очень важное упражнение — прекратить их демотивировать. Тех, кто уехали и им все равно где жить, уже не вернешь. Очевидно, там, где нет постоянных изменений, проще жить. Но я уверен, что за годы жизни в других странах люди осознают, что Украина — лучшая страна. Сейчас в мире наблюдается такая турбулентность, что все должны относиться к нам как к стране, которая первой стала готовой к этой мировой войне.