«Нас удивляло бездействие Киева». Спустя 10 лет после незаконного крымского «референдума» его свидетели рассказали о тех событиях
Андрей Щекун, координатор Крымской платформы, и Ахтем Чийгоз, заместитель председателя Меджлиса и народный депутат Украины, рассказали NV об аннексии украинского полуострова, свидетелями которой они стали.
16 марта 2014 года российские оккупанты провели в Крыму так называемый «референдум», после которого провозгласили украинский полуостров своей территорией. По случаю 10-летия незаконного действа NV обратился к его очевидцам и попросил рассказать, как происходил захват Крыма.
50-летний Андрей Щекун сейчас живет в Киевской области, а 10 лет назад его домом был Бахчисарай. Сейчас он является координатором направления гуманитарной политики экспертной сети Крымской Платформы, занимается общественной деятельностью. А в 2014 году Щекун был одним из координаторов движения Евромайдан-Крым, который организовывал акции протеста во время аннексии Крыма, из-за чего подвергся преследованиям — незадолго до так называемого «референдума» его похитили россияне.
Далее — воспоминания Щекуна:
«Крым был единственным регионом в Украине, где находились российские войска. Черноморский флот, воинские части возле Симферополя, в Гвардейском. Речь идет не только о Севастополе.
Также в Крыму проживало немалое количество русских — еще одна составляющая, на которую опиралась Россия, оккупируя Крым. Севастополь особенно выделялся в этом плане — еще в советское время отставным офицерам со всего СССР здесь давали квартиры.
В 2014 году в Севастополе проходили достаточно большие пророссийские митинги. Зато в Симферополе такие митинги не были массовыми. 26-го февраля, еще когда не было «зеленых человечков», под Верховной Радой АР Крым собрались проукраинские активисты и пророссийские. Но пророссийских много привезли именно из Севастополя. С Кубани также много тогда приехало россиян. Понятно, что там были и военные черноморского флота, их семьи. Именно крымчан, которые пришли туда, было не более 10%.
Я участвовал в митинге 26 февраля, чтобы не дать возможности депутатам проголосовать тогда антигосударственные законы. Мы тогда победили. Это свидетельствует о том, что Крым был готов бороться и защищать территориальную целостность Украины.
Когда россияне поняли это, они прибегли к военному захвату административных зданий. 27 февраля они захватили два государственных учреждения — Верховную Раду АР Крым и Совет Министров. И давайте вспомним, сколько людей собиралось возле тех помещений в первые дни их захвата. Не более тысячи-полутора, и большинство из них были заезжие. Фактически население Крыма не готово было к этому и не поддерживало российскую оккупацию.
Потом они [россияне] начали принудительно собирать депутатов — к слову, им было трудно собрать депутатов, чтобы те проголосовали за так называемое проведение «референдума».
И в тот момент, если говорить откровенно, в Киеве в отношении этих событий проявили бездействие. Я считаю, что у нас была возможность изменить ситуацию. Когда появились «зеленые человечки» в Симферополе и других городах, которые блокировали воинские части, Путин называл их самообороной. Украина имела возможность уничтожить этих неизвестных людей, фактически террористов, которые разгуливали с автоматами по улицам городов. Но все ждали какого-то приказа. Почему его не было? Почему не действовали?
Я думаю, что россияне чувствовали себя так уверенно, потому что они перекупили многих предателей. Самая большая категория предателей была среди правоохранительных органов — главное управление Службы безопасности Украины, Министерства внутренних дел, прокуратура, судебные инстанции. Ну, и бездействие Киева. Это очевидные факты. Мы, общественность, пытались коммуницировать с Министерством обороны, с депутатами Верховной Рады, чтобы они вмешались и обратили внимание на опасность.
После 26 февраля был страх, паника среди местного населения. Тогда международные медиа освещали только два события — захват тех админзданий и пророссийские митинги вокруг них. Других событий вроде и не было, и такое впечатление складывалось, что в Крыму все за Россию и все счастливы, что Россия пришла. Поэтому мы решили проводить проукраинские митинги.
Я был сокоординатором движения Евромайдан-Крым, которое организовывало акции. Мы 2 марта провели возле памятника Шевченко первую акцию, которая, фактически, всколыхнула Крым. Я считаю, это было информационным прорывом, тогда мы наконец показали альтернативное мнение — что в Крыму есть проукраинские акции и есть украинцы, крымские татары, которые за территориальную целостность Украины.
3 марта вышло еще больше людей. Потом были и другие акции, и они были массовые.
Например, 9 марта мы готовили мероприятие возле памятника Шевченко, тогда пришли 2−3 тысячи человек. Но российские спецслужбы уже понимали, что происходит такой информационный прорыв, что люди перестали бояться, выходят протестовать. И они начали похищать активистов. Правоохранительные органы на тот момент бездействовали. Таким образом российским спецслужбам удалось запугать людей, подавить массовые митинги, акции и провести так называемый «референдум», после которого РФ вроде уже как официально ввела войска.
9 марта, за два часа до мероприятия у памятника Шевченко меня и Анатолия Ковальского похитили и передали спецслужбам РФ. Нас удерживали 11 дней в подвале Симферопольского военкомата и пытали. 16 марта, когда проходил так называемый «референдум», мы сидели в подвале.
Среди моих знакомых, проукраинских активистов никто не ходил на этот «референдум». А 20 марта нас обменяли. Среди нас были и военные, например, полковник Мамчур. На следующий день освободили группу операторов Babylon'13 [кинопроект украинских документалистов]. Всего тогда около 40 человек обменяли на одного ФСБ-шника, офицера, которого поймали в Николаевской области.
Когда меня обменяли, то положили в больницу — вытаскивали из руки две пули. Когда нас пытали, то стреляли из пневматического оружия.
Пророссийские СМИ тогда положительно относились к оккупации Крыма РФ. Проукраинские медиа, понятно, что негативно, и они пытались осуществлять сопротивление. Но они были захвачены в первые дни марта — например, Черноморская телерадиокомпания, государственная телерадиокампания Крым, было нападение на Центр журналистских расследований. Оккупанты четко действовали и в первые же дни оккупации ликвидировали все проукраинские средства массовой информации.
Пока я был в плену, наши активисты, которые оставались там, проводили и дальше акции возле памятника Шевченко, активистов продолжали похищать. В Севастополе также были похищены люди, о которых мы до сих пор ничего не знаем.
Когда все поняли, что идет охота на активистов, все активисты перебрались на материковую часть Украины".
Еще один очевидец событий в Крыму десятилетней давности — Ахтем Чийгоз, заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа, народный депутат Украины. Своими воспоминаниями он поделился с NV:
«С начала так называемой независимости Украины они [Россия] считали Крым российским. Почему я говорю о так называемой независимости? Потому что [с 1991 года] она была на бумаге. Это еще было поколение коммунистов, которые не могли внезапно стать другими. Они все держались России. А новые силы, которые называли националистическими, им угрожали, что без России Украине наступит конец.
Россия всегда была угрозой, какое бы название не носила — Российская империя, СССР или другие. Мы четко для себя знали, что Крым — это Украина. Нам рассказывали наши деды, родители, когда были в депортации, что украинцы, как и мы, тоже борются за свою землю.
Военная оккупация, в принципе, была давно в планах России. Манипуляции с ядерным оружием были первым шагом, залогом оккупации.
Мы в Крыму постоянно ощущали присутствие России в разных формах. Когда начался Майдан в конце 2013 года, мы увидели много новых лиц — агентов, ФСБшников. Но тогда в самом Киеве была такая уже ситуация, что стоял вопрос не только смены власти, но вообще вектора Украины, куда она будет двигаться.
Мы принимали активное участие в Майдане все те месяцы. А в феврале, после того, как Владимир Константинов, бывший председатель Верховного Совета Крыма, а сейчас — так называемого Государственного совета Крыма, несколько раз ездил в Москву, мы поняли, что идет активный процесс политических решений. Чтобы предотвратить это, мы вышли 26 февраля и не дали на тот момент принять те политические решения, которые бы способствовали отторжению Крыма от Украины.
Но, знаете, когда заходили [российские] войска, мы все же надеялись, что все, кто присягал Украине — и спецназовцы, и СБУ, и полиция, и военные, — что они будут выполнять свой долг. А это же немаленькая сила была — только военных было более 20 тыс. в украинских воинских частях. Это и тысячи СБУшников, и полиции и тому подобное.
Но многие из них предали. И это мы говорим — «предали», а они просто всегда были пророссийскими. Это была одна цепочка событий, которую предусматривала московская концепция той задачи, чтобы Украина была под Россией, начиная с Крыма. Их всех так с самого начала формировали. И даже для нас это был шок.
Российские части входили 14 марта. Что нас удивляло — они беспрепятственно проходили Керченский пролив, Феодосию. То есть никто их не пытался остановить.
27 февраля утром уже эти все админздания, аэропорты, аэродромы военные захватывали спецназовцы, ФСБшники, ГРУшники. И такое прикрытие было так называемой самообороны, они только могли мародерить, насиловать, убивать, а чтобы выполнять военные задачи — нет. Вот так это было, и мы пытались, сколько могли, миру доказывать, что это преступление со стороны России, это недопустимо, что такие действия военные мы не только не поддерживаем, но и осуждаем это как коренной народ.
Но тогда в Киеве тоже шли свои процессы. И мы обижались на Киев за то, что они не предпринимали необходимых мер для того, чтобы захвата Крыма не было.
И одновременно тогда мы очень радовались, знаете, у нас был такой большой оптимизм, что наконец Украина будет именно такой независимой, какой мы хотели бы ее видеть. Много крови, много страданий, но это больше, знаете, выполнение нашей задачи перед будущим, для того, чтобы наши дети, внуки имели будущее.
С ноября 2013-го по февраль 2014-го я ездил на Майдан в Киев, а потом приезжал в Крым и участвовал в наших акциях. И 26 февраля я был один из организаторов этого митинга под зданием Верховного Совета Крыма. И за это я получил 10 лет так называемого приговора. Отсидел 3 года".
