«Закрытая каста себя защищает». Как годами не реагировали на аномалию с «прокурорами-инвалидами» и что изменит систему — интервью с Рябошапкой
Генеральный прокурор в 2019—2020 годах Руслан Рябошапка рассказал в интервью Radio NV, когда и почему началась «аномалия» с оформлением прокурорами инвалидности и как бороться с главной проблемой в органах прокуратуры.
— Кажется, если посмотреть на ситуацию с МСЭК, медицинскими комиссиями, которые выдавали справки, если бы не было слива в медиа о том, что в Хмельницкой области более 40 прокуроров имеют II группу инвалидности и получают пенсии, то эта история продолжалась бы и никогда не стала публичной. Мы бы об этом даже не узнали. А почему так? Вы как человек, который возглавлял Офис генеральной прокуратуры, как можете это объяснить?
— Это объясняется прежде всего закрытостью корпоративной прокурорской системы. Конечно, в прокуратуре знали. Знали в кадрах, в финансовом департаменте, отвечающем за начисление зарплат, о том, что такая ситуация есть. Такого не могло не быть. Просто никто особо не обращал на это внимания, а сама по себе система защищает элементы этой системы — тех же прокуроров. Поэтому из прокуратуры эта информация не могла выйти.
Но меня радует, что до сих пор такие медийные скандалы могут быть фактором, который давит на власть, заставляет ее реагировать. В данном случае я должен сказать, что власть отреагировала адекватно на эту ситуацию.
А если вернуться где-то немножко в прошлое, почему эта ситуация стала возможной? Напомню, в 2019-м году мы начали аттестацию в прокуратуре. Эта аттестация не была мягкой, как сейчас говорят. в 2019 году только из ОПГ, из центрального аппарата, 55% прокуроров были уволены, в том числе по мотивам недоброчестности.
Я заметил статистику: в то время, когда началась аттестация, некоторые прокуроры начали оформлять себе инвалидность. Я сейчас не знаю, она фиктивная или не фиктивная, это уже должны правоохранительные органы в этом разобраться. Итак, когда прокуроры поняли, что аттестация может закончиться для них печальным финалом, они начали искать себе так называемые запасные аэродромы, возможность получать другие доходы, кроме как в органах прокуратуры. Поэтому такой рост определенного количества прокуроров, которые оформляли инвалидность, начал происходить именно во время аттестации. Но еще раз подчеркиваю: и в ОПГ, и в областных прокуратурах, в частности Хмельницкой, Черкасской, эту аномалию должны были видеть. Не могли не видеть. Но, к сожалению, отреагировали только после того, как гражданское общество начало об этом говорить.
— А почему финансовые отделы не отчитывались об этом дальше? Какой их интерес, учитывая то, что это не они получают те большие пенсии по ІІ группе инвалидности? Как это объяснить?
— Это закрытая корпоративная система. Прокуратура и вообще система правоохранительных органов — прокуроры, судьи, — это своеобразная закрытая каста, защищающая сама себя, и изменения в этих системах чрезвычайно сложны. Поэтому прокуроры, работающие в кадрах или в финансовых отделах, департаментах, не будут разоблачать своих же прокуроров, поскольку они, возможно, со временем планировали получить такую же пенсию по инвалидности или каким-то образом имеют отношения с теми или иными прокурорами.
Поэтому это корпоративная закрытая система, она сама себя защищает. Это можно было бы изменить, если бы в Украине работала система прокурорского самоуправления, в частности, если бы был реформирован Совет прокуроров и квалификационно-дисциплинарная комиссия прокуроров, что мы хотели сделать, но не смогли. Если бы прокурорское самоуправление было эффективным и действительно работало бы в пользу прокуроров, а в этом самоуправлении так же должно было участвовать и гражданское общество, тогда голос общества мог бы прозвучать раньше. И изменения могли бы произойти намного раньше.
— Думаю, часть нашей аудитории точно хочет, чтобы я задал этот вопрос: господин Руслан, при вас же эти «прокуроры-инвалиды» также получали свои пенсии. Почему вы этого не замечали? Или вы были частью этой закрытой корпоративной системы?
— Надо объяснить, что действительно есть небольшая доля прокуроров, она примерно равномерно распределена как в центральном аппарате, так и в региональных прокуратурах, которые получают пенсии по реальному состоянию здоровья. Например, можно называть болезни, связанные с онкологией или сахарным диабетом. Эти люди болеют и действительно имеют право на такие пенсии.
И они всегда были в органах прокуратуры, когда и я был генпрокурором, поэтому в этом нет ничего аномального. Аномально, когда в двух прокуратурах количество таких прокуроров растет, условно говоря, с 5−6% до 25%. И эта аномалия сразу свидетельствует о рисках, что такие справки об инвалидности были получены незаконным способом.
— Помним, как проходило ваше увольнение в марте 2020-го года. Вы много о чем говорили, что уходите для того, чтобы вернуться. Из того, что я знаю, сейчас вы уехали из Украины как отец троих детей. Но вы можете посмотреть со стороны на то, что происходит с ОГП. Ирина Венедиктова была после вас, потом — Андрей Костин. Какие изменения вы увидели, что именно происходило в ОГП? Думаю, вы можете профессионально это оценить.
— Самый большой пример для меня о том, что реформа прокуратуры остановилась, была заторможена, а в некоторых случаях фактически откатилась, — прокуроров, которые были уволены во время аттестации, начали восстанавливать. Искали, находили любые лазейки, в том числе незаконные, возвращали этих прокуроров обратно в органы прокуратуры. Аттестация в региональных и местных прокуратурах, на уровне областей и районов, состоялась уже совсем другим способом и фактически не повлияла на качество прокурорского корпуса в стране.
Кроме того, поскольку реформа прокуратуры включает в себя много важных элементов, не только очищение, но и отбор новых прокуроров, которые до этого не работали в прокуратуре, то есть внесистемных людей, новая кровь; создание Высшего совета прокуроров, который бы защищал как генпрокурора от незаконного увольнения, так и обычных прокуроров, например, от незаконных указаний генерального… И много-много других элементов реформы, к сожалению, остались не воплощенными.
Эти последствия начинают время от времени проявляться во время таких медийных скандалов. Если бы аттестация областных прокуроров была проведена тем способом, которым мы проводили в ОГП, то очевидно, что эти аномальные случаи были бы выявлены уже тогда. Не было бы миллионов гривен, потраченных на людей, которые на самом деле этого не заслуживают.
— Если говорить об Андрее Костине, президент Владимир Зеленский подал в Верховную Раду постановление о его увольнении, почти нет сомнений, что это произойдет. Но есть определенное количество экспертов, которые называют его козлом отпущения в этой истории. Якобы не он виноват, а его так уволили, хотя и достаточно мягко, лайтово. О козле отпущения, согласны ли вы с этим мнением?
— Это не совсем корректно в таком плане мне комментировать действия своего коллеги. На самом деле были случаи, за которые возможно было бы уволить Андрея Костина и раньше. Помним, что генеральный прокурор фактически не был генеральным прокурором. Де-факто он не был, де-юре подписывал некоторые документы, которые были наиболее принципиальны. Фактически он самоустранился от управления органами прокуратуры и самоустранился от той же самой реформы прокуратуры. Поэтому, скорее всего, основания для того, чтобы уволить Андрея Костина с этой должности, они есть.
Плохо, что это выглядит, как медийный повод для увольнения генерального прокурора. Подчеркиваю еще раз: закон о прокуратуре должен содержать четкие основания для увольнения генерального прокурора. Поскольку генеральный прокурор наделен рядом сверхважных полномочий, он руководит системой уголовной юстиции, он может открывать производство в отношении народных депутатов, например, в отношении некоторых других категорий лиц, поэтому он должен иметь особые гарантии своей независимости. Его нельзя уволить в любой момент, когда возникает тот или иной медийный скандал или возникает тот или иной политический повод.
Для этого должны быть четкие основания, которые указывают на то, что генеральный прокурор, например, не справляется со своими обязанностями. И я надеюсь, что эти изменения, возможно, будут внесены снова в закон о прокуратуре, поскольку в 2019 году фактически из генерального прокурора сделали человека, который может быть уволен в любой момент, для этого только достаточно большинства в парламенте.
Это серьезно подрывает как независимость самого генерального прокурора, так и органов прокуратуры. И это говорит еще о том, что следующий генеральный прокурор, каким бы он ни был крепким, со стержнем, с серьезной моральной основой, он не будет долго независимым генеральным прокурором. Потому что как только он будет независимым, тогда он перестает быть генеральным. Для этого, к сожалению, сегодня в законе есть все основания.
— Когда вы сказали о том, что Андрей Костин самоустранился от руководства генпрокуратуры, что вы имели в виду?
— Это означает, что кроме Андрея Костина руководство прокуратуры осуществляли его заместители, которым фактически были делегированы ключевые полномочия по управлению органами прокуратуры, и он, собственно, в выполнение этих ключевых полномочий не вмешивался.
С одной стороны, это обеспечивало для него достаточно комфортные условия, поскольку задания для заместителей генерального прокурора поступали не всегда законные, видимо, и не всегда моральные. Он самоустранился, в том числе от выполнения этих незаконных указаний. Но, с другой стороны, он полностью утратил контроль за органами прокуратуры, а ответственность-то несут не заместители генерального прокурора за работу системы прокуратуры, а прежде всего руководитель, и этим руководителем является генеральный прокурор. Поэтому он, собственно, и пострадал, в частности за то, что самоустранился от управления органами прокуратуры.
— Пан Руслан, я так понимаю, что так уверенно говоря о таких вещах, вы здесь ссылаетесь на свои внутренние источники, которые никуда не делись с того момента, когда вы возглавляли Генпрокуратуру? Правильно я понимаю?
— Очевидно, что контакты в органах прокуратуры остаются. И то, что происходило, оно известно не только мне. Оно известно и генеральному прокурору, который был до меня — Юрию Луценко и всем остальным. Информацию сегодня удержать нельзя. О том, как управляется такая большая система прокуратуры, которая насчитывает 10 тысяч человек, если она управляется именно таким образом, то это скрыть просто невозможно.
— Вы уже сказали о том, что, возможно, самая главная проблема Генпрокуратуры в том, чтобы генпрокурор был независимым. Очевидно, почему центральная власть, условно говоря, не хочет этого, потому что таким образом можно контролировать, какие решения принимаются по коррупционным делам и не только. А кто должен быть союзником генпрокурора для того, чтобы эту независимость этот институт наконец получил?
— Прежде всего нужно восстановить независимость самого генерального прокурора.
— Извините, что перебиваю. Если нужна независимость генпрокурора, то как ему ее получить? За счет кого, если решения, которые принимаются, так или иначе могут контролироваться Офисом президента, до того это была Администрация?
— Если генпрокурор не будет бояться увольнения в любой момент по политическим основаниям, то тогда он может принимать независимые решения, в частности те, которые не нравятся в Офисе президента, в парламенте, или в правительстве, или в каком-то другом городе. Но для того, чтобы генпрокурор не боялся принимать такие решения, в законе должны быть предусмотрены гарантии от его произвольного увольнения. Это означает, что если в парламенте не понравились уголовные дела против народных депутатов, то они могут сейчас собраться и уволить любого генпрокурора, независимо от того, какой он профессиональный, компетентный или независимый.
Для этого необходимо внести изменения в закон о прокуратуре. Другой момент: необходимо обеспечить не только независимость самого генпрокурора, но и обычного прокурора от его незаконного увольнения, когда тот же высший прокурор дает незаконные указания.
Сегодня фактически прокурор не может отказаться от выполнения таких незаконных указаний, поскольку все рычаги для увольнения прокурора находятся в руках либо генпрокурора, либо областного, если это более низкий уровень.
Для того, чтобы защитить прокурора, должен быть создан соответствующий Совет прокуроров. Это орган прокурорского самоуправления, который должен включать в себя в частности независимых экспертов, представителей общественности, которые вместе и будут заниматься вопросами, например, дисциплинарного увольнения. Прокурор может прийти в Совет прокуроров и сказать, вот на меня давит заместитель генпрокурора или руководитель департамента. И этот Совет прокуроров должен рассмотреть вопрос, было ли там давление и есть ли основания для увольнения или дисциплинарной ответственности этого прокурора.
Если в таком Совете прокуроров будут участвовать представители общественности, тогда не будет возможности замолчать или скрыть факты незаконных указаний. Это как минимум несколько таких ключевых моментов, которые дадут возможность уже сейчас серьезно усилить независимость прокуратуры.
Кроме того, я хотел бы обратить внимание: несколько дней назад президент Украины встречался с представителями гражданского общества. Важная встреча и очень своевременная, мне кажется. Было много положительных отзывов об этой встрече, в частности у представителей гражданского общества. Мне кажется, было бы очень неплохо перед тем, как внести кандидатуру следующего генерального прокурора, чтобы так же субъект внесения — президент — встретился бы с представителями профильных общественных организаций и посоветовался бы с ними, кто по их мнению мог бы быть достойным кандидатом на должность генерального прокурора.
Это как минимум дало бы возможность коммуникации, дало бы возможность гражданскому обществу посоветовать непосредственно президенту достойного кандидата. Поскольку, как мы видим, президент несколько раз уже ошибался с кандидатами на должность генерального прокурора. Возможно, здесь общественность дала бы возможность избежать очередной ошибки.
— Пан Руслан, я должен спросить: он ошибся с вами в частности? Вы сами дали мне этот пас.
— Конечно, я думаю, что он ошибся. Он думал, что я буду более лояльным и больше буду реагировать на пожелания других лиц, которые хотели бы видеть прокуратуру не такой независимой и крепкой. И поэтому он эту свою ошибку достаточно быстро исправил. И так же две других ошибки. Они выглядели немножко иначе, но результат тот же.
