Компьютерное моделирование, 3D-печать. Как челюстно-лицевой хирург Андрей Копчак дает раненым украинцам второй шанс
«Зовут меня Копчак Андрей Владимирович»,— здоровается врач и приглашает в кабинет. Один из самых известных челюстно-лицевых хирургов страны работает в сети Добробут и ежедневно возвращает гражданских, а после полномасштабного российского вторжения — и военных к нормальной жизни. Например, травма глаза может исказить лицо и превратить жизнь человека в ад — единственная в таком случае надежда на технологии и руки профессионального хирурга.
Андрей Копчак, как это часто бывает, не первый врач в семье. Он признается, что сознательно выбрал медицину, свою жизнь которой посвятила его семья — родители, дедушка и бабушка. «Я врач, получается, в четвертом поколении. И, собственно, в той среде я жил. Наверное, это имело большое значение», — вспоминает он. Но среди многих своих родственников он первый выбрал стоматологическое направление — челюстно-лицевая хирургия является его частью.
Родственники Андрея Копчака тоже были хирургами, но общими и оперировали преимущественно органы брюшной полости. Почему же сейчас известный хирург не выбрал ту же специальность, как и его родные, что привлекает врача в работе, как он внедряет технологии компьютерного моделирования и 3D печати для спасения людей — все это он рассказал в интервью.
Почему — челюстно-лицевая хирургия?
Я, наверное, с детства знал, что я пойду в медицину, и выбрал стоматологию. Потому что в то время, а это были 90-е годы, это медицинское направление очень динамично развивалось. Оно и сейчас такое же. Стоматология — одна из тех отраслей, которая быстро обновляется и внедряет технологические достижения. И здесь она опережает такие более консервативные направления, как кардиохирургия и нейрохирургия.
Я учился в Национальном медицинском университете им. Богомольца, и в то время лицевая хирургия еще не была выделена, и была частью хирургической стоматологии. Где-то с третьего курса я понял, что хирургии мне не избежать, и развивался в том направлении. А дальше как? Дальше было много работы.
Челюстно-лицевая хирургия чрезвычайно сложная. Приходится работать со всеми типами тканей, которые есть в организме. А еще и с очень специфическими, которых больше нигде нет. Анатомия — самая сложная, так же как и функция. И это делает работу чрезвычайно интересной.
Кроме того, это еще и мультидисциплинарная сфера, поэтому ежедневно взаимодействуем со многими другими специалистами — нейрохирургами, торакальными, сосудистыми, пластическими хирургами, с офтальмологами, стоматологами и др. У нас тесная взаимосвязь, и это расширяет коммуникацию — много общаемся с коллегами, что очень обогащает.
Не менее важен и тот факт, что результаты нашей работы — наглядны, они ощутимы для человека. Изменение лица кардинально меняет качество жизни пациента.
Обучение важно
Я свободно общаюсь на немецком и английском, и это — необходимость. Вся научная литература — клинические руководства, протоколы, гайдлайны, статьи о новых методиках — публикуются на английском. Мы не должны стоять в стороне от прогресса и постоянно знакомимся с новыми методиками лечения.
Повышать профессиональный уровень помогают стажировки. Например, я работал в отделении челюстно-лицевой хирургии и хирургической стоматологии университетской клиники города Марбург (Германия) на базе Philipps University Marburg. Участвовал в международном курсе по забору лоскутов и микрохирургии в Мюнхене (Германия), проходил кадавер курс на базе университета Université de Franche-Comté в Безансоне (Франция), стажировался в университетском медицинском центре Vanderbilt University в Амстердаме (Нидерланды) и прочее.
Я имел возможность учиться у лучших экспертов мирового уровня. Многие из них остались моими друзьями, которым я могу позвонить и спросить совета. Мы идем в Европу и присоединяемся к этому сообществу. В политическом смысле — это понятно нам всем. Но этот путь состоит из многих тропинок. И вот наша специальность, наши коллективы и мы как хирурги должны стать частью того большого мирового сообщества. Другого пути нет. Если находишься в изоляции, то ты оторван от прогресса и не можешь предоставить пациентам то лучшее, что есть в мире. Европейская медицина — очень мощная. Поэтому неплохо поехать и поучиться там, а это можно сделать у любого на самом деле. Я ездил, например, в Китай. И там тоже открыл много нового для себя.
В медицине — много непознанного. И то, что касается жизни и здоровья человека, не всегда укладывается в какие-то математические формулы или четкие протоколы. Это общеизвестно. Но мы работаем в рамках доказательной медицины и подтвержденных практик. Если восточная медицина работает и это помогает, то мы радуемся. Но должны думать о безопасности пациента и достижении результата — наиболее прогнозируемого и наиболее безопасного для больных.
Как новые технологии спасают пациентов
Приведу пример технологии, которая работает за рубежом и есть в нашей стране. Существуют техники микрососудистой пересадки тканей. Это значит, что мы берем кусок ткани на руке, на ноге, где-то сложный, — кожа, мышцы, кости, — комплекс, и пересаживаем его на лицо. Для того, чтобы он сохранял свою жизнедеятельность необходимо выделить питающий сосуд и подшить его к другим сосудам. Это мы делаем в Украине. Эта технология работает при дефектах рук, ног, туловища и лица в частности.
Речь идет о пациентах, которые, например, из-за онкологической операции потеряли щеку, половину челюсти или полязыка. Это полностью десоциализирует человека — он теряет работоспособность, из-за своей внешности не может общаться даже с близкими. Это огромное страдание. Таким пациентам можно помочь только методами, которые я описал.
Когда мы освоили такую технологию? Непосредственно перед ковидными ограничениями. Таких пациентов не было так уж много. Однако они существовали. И тут началось полномасштабное российское вторжение. Подобных дефектов стало очень много. И те операции, к которым раньше мы должны были готовиться в течение трех-пяти лет, нам пришлось освоить за полгода. То, что мы овладели этой методикой заранее, оказалось очень кстати.
Нам помогает еще одна вещь — так называемые CAD/CAM технологии, когда утраченные части лица печатаются на компьютере на 3D-принтере. Эту технологию мы тоже достаточно долго прорабатывали: под травматические случаи, под онкологические случаи. И она пригодилась в войне. Технологии 3D-печати используются в нашей стране, и они не хуже, чем в Европе.
Приведу пример проблемы, связанной с травмой орбиты. Когда разрушается дно орбиты, глаз опускается вниз, потому что он лишен опоры. Это очень некрасиво выглядит. Потому что глаза — это первое, на что мы обращаем внимание в лице человека. А второе — это губы и то, что вокруг них. Например, асимметрия челюсти на пять миллиметров может быть незаметной, а глаз на один-два миллиметра — это очень видно. А три миллиметра — лицо выглядит искаженным. И даже больше: когда опускается глаз, появляется двоение в глазах.
Вместо утраченной кости мы вставляем имплант, который по форме должен точно соответствовать орбите здоровой стороны. Если не угадал на миллиметр, то не получил нужного результата. Когда мы делаем это с помощью 3D-печати, компьютер вырисовывает пластинку так, что она соответствует здоровой стороне с точностью до одного микрона. Имплант, напечатанный на 3D-принтере, не будет давить на нервы, не повредит сосуд, поскольку эта конструкция обходит зоны опасности. Его можно даже вставить вслепую, потому что фиксируется только в одном подходящем для себя положении. Такие операции мы уже проводили в Добробуте.
Новые технологии позволяют нам делать компьютерное моделирование перед операцией. Когда мы проводим большую реконструкцию — меняем нос, челюсть или соотношение верхней и нижней челюстей, скул. Есть категория пациентов, которые в этом нуждаются. И мы можем примерно показать, какой результат они получат.
О работе после полномасштабного российского вторжения
В первые дни после полномасштабного российского вторжения мы не понимали, с чем придется сталкиваться. В те первые месяцы после 24 февраля 2022-го мы жили на работе. И сюда, в Добробут, привозили раненых — и гражданских, и военных. Челюстно-лицевые хирурги работали вместе с офтальмологами.
Огнестрельные ранения не были для нас чем-то новым, мы сталкивались с ними еще со времен АТО. Также владеем современными методиками реконструктивной хирургии.
Когда началась полномасштабная война, на связь с нами вышли коллеги-биоинженеры из очень мощных европейских компаний. Они предложили бесплатно печатать индивидуализированные конструкции на 3D-принтере, и делают это до сих пор. Также нас поддерживают благотворительные фонды, например, американский Direct Relief и наш Dobrobut Foundation, поэтому Добробут имеет возможность бесплатно лечить тех, кто в этом нуждается.
Помню, как в первые дни мы сидели без дела. И нам читали лекции известные военные хирурги — они рассказывали все, начиная от сортировки раненых в больницах до особенностей челюстно-лицевой травмы. Однако уже сейчас коллеги из-за рубежа приезжают учиться к нам, потому что ни у кого среди врачей в странах Европейского Союза нет такого опыта работы с огнестрельными ранениями, которые получили мы. Пациенты, к сожалению, очень сложные. Почему? Потому что это всегда инфицированные раны, нанесенные высокоэнергетическим оружием, когда окружающие ткани очень страдают. И чтобы они нормально заживали, такого не бывает.
В основном раненые нуждаются в длительной реабилитации. То, что происходит на первичном этапе оказания помощи — очень важно, поскольку оно определяет все дальнейшее. Но это только начало. Некоторые пациенты нуждаются в серии хирургических вмешательств в период от трех до пяти лет. Редко бывает, что пострадала только голова — человек может быть без руки и без челюсти, без ноги и без глаза.
Как мы понимаем результат, к которому стремимся? В нашей стране воюют лучшие — и это золотой фонд нации. Они должны вернуться сюда, в общество. Эти люди нам очень нужны. Наша задача — полностью их реабилитировать, чтобы они могли вести нормальную жизнь. Найти, где будут работать и кем будут, помочь жить полноценной жизнью.
Потребность в специалистах нового уровня
После завершения войны мы будем нуждаться во многих новых челюстно-лицевых хирургах, поэтому должны очень интенсивно обучать молодежь. Еще одна задача — хорошо оперировать пострадавших, которых будет много. А для этого должны перенимать лучший мировой опыт.
А также должны осмыслить наш собственный опыт. После Первой и Второй мировых войн произошел прорыв в медицине. Поэтому должны все случаи хорошо документировать, и они должны стать предметом научного анализа. Над этим начали работать еще с первых дней полномасштабной войны.
Почему иностранцы приедут лечиться в Украину после войны?
После завершения войны Украина может стать страной, где будет развиваться медицинский туризм. Потому что лечиться в нашей стране — не так дорого. В целом — от двух-трех до десяти раз по сравнению со странами ЕС. Медицинский туризм и в Добробуте, и в государственных учреждениях является перспективным. Нам есть что предложить пациентам.
