«Блестящий план, который не сыграл». Как Путин после неудачного блефа пошел на вторжение — интервью с соавтором ошеломительного анализа RUSI

Почему? Потому что фактически проведя операции по стратегическому дезинформированию Запада, он разоблачил себя как лицо, осуществлявшее блеф, — то, что называется в профессиональном военном лексиконе российской разведки военной демонстрацией.

То есть когда действительно намерения реального вторжения не было, но накопление происходило.

Многие старые исследователи Советского Союза, России, говорили: «Бесспорно, это блеф. А что будет делать Путин, когда этот блеф разоблачат, когда этот блеф не сыграет?» И вот когда стало ясно, что страна оказалась устойчивой, что украинское руководство не подверглось объединенному давлению (не секрет, что некоторые западные партнеры оказывали давление на нас по принятию этих историй), другого выхода для Путина лично, кроме все же начать вторжение, не было.

— Говорили, что Путин потеряет Херсон и будет конец кремлевскому режиму. Аналогичное — о мобилизации, прогнозировали мятежи. Мы видим, что в Кремле все это гасят, ему все сходит с рук. Почему то, что вы говорите, не сошло бы ему с рук? Почему это угрожало ему как лидеру?

— Для российской системы возможность манипулировать Западом, возможность опираться на угрозу своей военной силы, в частности, ядерной — это стратегический инструмент международной политики. Причем не в региональном масштабе, а в глобальном.

На самом деле Россия без ядерного оружия, без той кажущейся «второй армии мира» — это ничто. Это абсолютно никчемная страна, с экономикой меньше Италии — ни на что вообще претендовать не может. Поэтому очень важно было сохранять эту интригу — россияне, возможно, не полноправны в других вопросах, но они в военном плане очень серьезные.

Путин это лично озвучивал неоднократно. Он говорил о разных типах супердержав. Он говорил о том, что есть супердержавы, которые держатся на экономике, а есть супердержавы, которые держатся на своем soft power, а есть такие, которые на hard power, на военной мощи держатся военные супердержавы. И он говорил о том, что Россия — это такое военное супергосударство: «Возможно, в каких-то других вопросах мы не дотягиваем, гвозди мы не можем делать или микрочипы, но мы можем все еще делать гиперзвуковые ракеты, и мы этими ракетами можем „весь мир в труху“». Это действительно был аргумент.

Кстати, очень часто не понимают, что такое гибридная война. Гибридная война — это не война, которая ведется не военными методами. Гибридная война — это война, как, например, гибридный автомобиль. Она включает все возможные инструменты — от танков до подрывной деятельности, подкупа политиков, пропаганды и так далее.

Поэтому основным инструментом психологического влияния как базиса этой гибридной войны в Российской Федерации была, во-первых, угроза мировой войны или военного конфликта регионального, а в глобальном плане также угроза ядерной войны. Вот эта угроза ядерной войны является основным аргументом Российской Федерации во всей своей геополитике.

Почему Запад должен вести диалог с Россией? По одной простой причине: потому что «весь мир в труху».

Если бы Путин действительно принял ту ситуацию, что это был блеф, что он как лидер не смог убедить Запад в своих способностях, соответственно, [Путин] должен быть заменен, потому что Россия бы не воспринималась после этого всерьез.

Путин сделал свой выбор. Он решил, что должен пойти на этот конфликт, довести эскалацию до ядерной, потому что «иначе меня ждет судьба Хрущева после Карибского кризиса, меня так или иначе нужно будет заменить».

Более того, я хочу сказать, что когда мы говорим о тех последствиях в виде международной изоляции и других проблем, они действительно не просто учитывались Путиным и его ближайшим окружением, куда мы можем отнести и [секретаря Совета безопасности РФ Николая] Патрушева, и [директора ФСБ Александра] Бортникова, и [министра обороны РФ Сергея] Шойгу, и условно [основателя ЧВК Вагнер Евгения] Пригожина. Если мы будем считать, что Пригожин можно считать как реального актера, а не вымышленного персонажа, играющего роль новой силы.

— Он создает параллельную армию, которая, якобы, более эффективна.

— В этом контексте очень важно сказать, что последствия изоляции были желательны для этой группы, потому что это возможность «закрутить гайки» внутри страны. Это возможность включить режим «осажденной крепости». А именно так еще три или четыре года назад был назван план по северокорреизации России.

План «осажденная крепость» был добыт украинскими спецслужбами. И даже на момент, когда мы его имели, тогда он казался безумным. Но, к сожалению, мы видим, что он сегодня реализуется. И для россиян у нас есть плохие новости.

Мы можем говорить о том, что установление подлинного, ужасающего тоталитаризма в России только начинается. Если считают, что происходящее сейчас — это конец, это только начало. Будет все: массовый террор, концлагеря для россиян. Этот режим им организует все. И чем дольше они будут его терпеть, тем выше вероятность того, что у них будет два варианта — либо погибнуть в концлагерях, либо погибнуть под Бахмутом. Или, возможно, сначала попасть в концлагерь, потом попасть в штрафбат в Пригожин, и погибнуть под Бахмутом. Это их жизненный цикл на сегодняшний день.

— В начале, когда анализировали происходящее, многие военные эксперты говорили, что, скорее всего, данные, которые ФСБ использовала, были неправильными. Из доклада, который Королевский институт оборонных исследований исследований опубликовал, мы понимаем, что это не так, что ФСБ понимало все недостатки своего плана. Что они, если так можно сформулировать, наступали из слабой позиции. Это действительно так? Почему это происходило?

— Если мы говорим о том плане, который не сыграл — с принятием уступок и колоссальными внутренними протестами, неизбежными и радикальными. Это был блестящий план, он просто не сыграл. В лучшем случае, я думаю, было бы разделение Украины: либо правый берег мы смогли бы удержать, либо все же, как россияне хотели, — по [реке] Збруч. И здесь продолжалось бы сопротивление, партизанская борьба, подполье на всей территории. Но оно подавлялось бы и подавлялось, как оно подавлялось в Херсоне, Крыму, на Донбассе, в Мелитополе, потому что российский оккупационный режим — это ужас, в котором очень трудно, особенно в современных условиях, вести подпольную борьбу.

Пятая служба ФСБ, то есть внешняя разведка, которую возглавляет генерал [Сергей] Беседа, последний год [до вторжения] проводили по меньшей мере ежемесячно социологические опросы. Причем, что было, на мой взгляд, наиболее индекативно и тревожно, что они проводили эти опросы на всей территории Украины. Это был действительно показатель их амбиций. Они проводили [опрос] даже в Закарпатье. Среди прочего их интересовал вопрос готовности украинского общества сопротивляться в случае вторжения русской армии.

Еще раз хочу сказать: у них было прекрасное понимание того, что украинцы готовы в случае вторжения сопротивляться, в частности военное. Они знали об этом. Конечно, мы не знаем, что они докладывали своему руководству. Это, к сожалению, нам неизвестно.

Если они докладывали что-то другое своему руководству, то речь идет не о том, что они ошибались в своих оценках, а что сознательно дезинформировали свое руководство, возможно, рассчитывая на то, что никакого плана Б не будет: просто будет план А, и в условиях плана А это не имеет такого большого значения, потому что общество дезориентировано, Запад не помогает…

У меня создается впечатление, что конечное решение (и помним это с заседания Совбеза) было принято Путиным лично. И мы видим, что даже те лица, в том числе [заместитель главы Администрации президента РФ Дмитрий] Козак, голосовавшие по факту «за», эту идею не поддерживали. Мы помним прямую речь Козака. Он так и сказал, что «украинцы не купились на эту историю». Он же открытым текстом говорит, фактически подтверждая мои слова о том, что план " А" не получился: «Давайте успокоимся и примем эту новую реальность. Хотите принять „ЛНР“ и „ДНР“ в тех границах, в которых есть — давайте. Украинцы не будут однозначно создавать никакие проблемы. Мы можем выйти на замораживание».

Но когда Путин пошел на вторжение, он прекрасно понимал, что все равно эта группировка не была готова к тому, чтобы вести боевые действия в условиях полноценного сопротивления со стороны Вооруженных сил Украины. Он это прекрасно понимал. Есть, безусловно, переоценка отдельных компонентов, особенно в отношении воздушной наступательной операции.

Очень сильно россияне переоценили, во-первых, возможности своей боевой авиации, а также возможности своих ракетных войск по подавлению прежде всего систем украинской ПВО, которая практически не была подавлена. Из-за чего не получено было ( и это очень хорошо описано в докладе) воздушное доминирование.

Я предполагаю, что россияне к имеющейся у них информации о способностях Вооруженных Сил Украины относились скептически. В силу, во-первых, своего шовинизма. То есть, они не могли принять психологически, что украинцы способны на такие вещи. А во-вторых, они исходили из того, что так же как в России — это «приписки», какие-то «бумажные полки».

После 2014 года колоссальные были произведены изменения и в качественном, и в количественном плане. Многие смеялись, когда страну включали в десятку самых состоятельных армий мира пять лет назад. Но это так и есть. Я думаю, что в значительной степени мы должны поблагодарить и военное, и политическое руководство Украины за то, что на самом деле Вооруженные силы были созданы в том боеспособном виде, в котором они никогда до этого не существовали.

Если говорить, например, о количественных показателях. Украина по своим артиллерийским возможностям (а это наиболее важные способности в этой войне, как мы видим) входила в мировой ТОП: более полутора тысяч единиц ствольной артиллерии, примерно такое же количество РСЗО. Это такие количества, которые единицы стран в мире имеют: Россия, Соединенные Штаты, Китай, Иран, Пакистан — самые крупные военные super power, которые Путин вспоминает.

Плотность противовоздушной обороны: 60 дивизионов восстановленных и модернизированных систем С-300, Буки, немного С-125 (они менее важны). Колоссальная работа над повышением живучести, постоянные тренировки по выживанию в условиях полномасштабного вторжения и ударов ракет по местам дислокации.

У нас меньше 15 процентов потерь по системам с начала войны. Это беспрецедентный успех.

Посмотрите, что происходит сейчас с российскими аэродромами в результате атак украинских беспилотников. Хочу сказать, что у нас, к счастью, таких потерь нашей немногочисленной боевой авиации даже в условиях, когда равняли аэродромы Калибрамы, другими российскими ракетами, не было.

Та же авиация. У нас, казалось, этих самолетов не так уж много. Если сравнить со средним [количеством] по странам НАТО, не принимать во внимание Соединенные Штаты, то окажется, что и самолетов было не так мало, и пилоты были неплохо подготовлены.

Танки — тоже очень важный вопрос. Более 900 танков в строю, большинство из которых после 2014 года были не то, что восстановлены, модернизированы. Просто их не было до 2014 года, были совершенно обратные процессы.

Даже при условии, когда россияне предполагали, что по факту оно «бумажное» местами, они понимали, что это не Чечня, это не Грузия. Без дестабилизации не получится.

— Как можно оценить, в каком состоянии они сейчас? Те же западные эксперты, которые говорили, что мы должны упасть за 72 часа, теперь говорят, что Украина побеждает. Так ли это?

— Это абсолютно ошибочные выводы, потому что у Украины, безусловно, был потенциал и способности, которые позволили нам отразить российские блицкриги. Нанести русской армии такой вред, который подорвал этот боевой потенциал. Очевидно, что мобилизованные не пополнят. Восстановить этот кадровый потенциал российской армии в ближайшее время в условиях ведения активных боевых действий россияне затрудняются.

Но хочу обратить внимание, что россияне меняли свою тактику на протяжении уже состоявшихся стадий и меняли стратегию. В мае, когда они отказались от блицкрига и сосредоточили свои усилия на Донбассе, они перешли к войне на истощение.

Тогда началась история, у кого больше снарядов. К счастью, включился Запад, несмотря на то, что не готова индустриальная база НАТО (объективно будем говорить) к тому, чтобы вести столь масштабные боевые действия. Но все равно это НАТО, это большое количество стран, которые ищут возможности где-то найти эти снаряды по всему миру. И они их тянут, помогают.

Нельзя сказать о паритете [в артиллерии], но нет того истощения боеприпасного, которое на самом деле [когда-то] заставило действенную армию Украинской народной республики отступать в Винницу, затем в Каменец. Это тоже известная история — просто не было патронов.

Очень интересный момент. Эти диверсии на складах, которые активно происходили с 2004 года, но и до того, были направлены на то, чтобы ослабить возможности Вооруженных сил Украины. Есть подтверждения, что это русские диверсии.

Интересна историческая параллель: такие же диверсии происходили в период первых национально-освободительных движений, когда Украинская народная республика боролась с большевистской Россией. К примеру, были диверсии на Куреневке, где тоже были на тот момент артиллерийские склады.

Говоря о третьей стадии, почему она опасна. Да, россияне не имеют возможности сделать какие-то эффективные, профессиональные forces, не будет здесь вооруженных сил, которые будут нас преобладать профессионально. Но всеобщая мобилизация объявлена в сентябре говорит о переходе к тотальной войне. Эта «осажденная крепость» позволяет эту тотальную войну вести.

Когда мы говорим о том, что россияне уже превысили 300 тысяч мобилизованных, мы должны понимать, что это не предел. Будет и один миллион, и два, и три. И будут они с «трехлинейками» (винтовка — ред.) идти в крайнем случае, и с ППШ (пистолет-пулемет Шпагина — ред.), если не будет возможности их обеспечить БМП даже первыми, не говоря уже о более современных образцах.

Если потребуется, то это будет 300 просто стрелковых бригад, в которых вообще бронетехники не будет. И, возможно, моторизованные они не будут, будут идти пешком в лаптях.

Но не нужно на это рассчитывать. Какой-то уровень обеспечения у них там будет. И они будут этой живой массой пытаться все равно продолжать оказывать военное давление. И также, конечно, осуществлять ракетные удары по объектам гражданской инфраструктуры Украины для того, чтобы не дать нам возможность обеспечить устойчивую экономику, жизнедеятельность граждан на контролируемой территории. Это их стратегия.

И заявление Путина, что СВО может затянуться… Вот сколько Путин будет у власти, столько будет и война. Это чтобы было ясно понятно нашим гражданам, нашим западным партнерам. Для него с самого начала даже вторжение в Крым, аннексия — это операция по сохранению себя в должности. Никаких других целей для русской Федерации не было. Если говорить, учитывая возможности российских спецслужб контролировать Украину, именно аннексия Крыма и именно агрессия на Донбассе существенно подорвали эти возможности.