«Фронт прогибается». Под Торецком приходится «тушить пожар», повторяется ситуация с Харьковщиной — интервью NV с Евгением Диким

Опять же, вы абсолютно правильно акцентировали, что по всему фронту очень нелегко. И если говорить о том, что мы переживаем за наших защитников и защитниц, то переживать за них надо абсолютно одинаково. Но когда мы говорим не о том, где трудно, а о том, где реально самая большая угроза, то это сейчас именно торецкое направление. Потому что это угроза и самому Торецку, и Часовому Яре прежде всего, который держится уже месяцами, и главное, который играет очень ключевую роль вообще в обороне Донбасса.

Мы с вами не раз даже упоминали, что фактически в Часовом Яре решается судьба целой большой агломерации из четырех крупных городов — Константиновка, Дружковка, Славянск, Краматорск. Не дай Бог нам придется отойти из «Часика « (Часов Яр — Ред.), то с господствующих высот вокруг него дальше эти четыре города просто расстреливаются, и как минимум тогда станем перед необходимостью эвакуировать несколько десятков тысяч гражданского населения, а как максимум — можем вообще эти города через некоторое время потерять. Понятно, что они не упадут за один день, там ничего такого не будет. Каждый из этих городов пригоден для довольно длительной обороны, но война пройдет по этим городам.

— На самом деле это вообще может растянуться на годы для России, вот эта будущая осада, если она будет, этих городов.

— Есть ли у них ресурс на годы, это совершенно отдельная тема. Вы знаете мое мнение, что на самом деле у них нет ресурса на годы такой войны, хотя они старательно сейчас пытаются именно это имитировать.

— Я веду к тому, что там не произойдет такой прорыв, который может складываться в голове кого-то, что это быстро может быть. Но и эти варианты не исключены, все варианты возможны.

— Маловероятны, скажем так, какие-то прорывы. Но вопрос в другом, что все равно война пройдет по этим четырем городам, которые пока остаются все же прифронтовыми, а станут фронтовыми, если падет Часов Яр. И в Часовом Яре лобовые штурмы россиян отбивают уже не первый месяц, и достаточно успешно. И то, что произошло на прошлой неделе — отход из микрорайона Канал — абсолютно ничего плохого в этом нет, нормальная штатная ситуация.

К сожалению, микрорайон Канал просто уже не пригоден дальше к обороне, его просто снесли, одна сплошная руина. А взамен за это время была построена новая линия обороны. Там есть Канал (с большой буквы, название микрорайона), а есть канал с малой, то есть водная преграда. И за эту водную преграду отошли, по ней построили новую оборону, это абсолютно правильные, нормальные вещи. И те же даже российские военкоры, которых я регулярно мониторю, они стиснув зубы шипят о том, что совершенно не представляют, как им форсировать этот канал. По этому каналу теперь можно оборону держать еще несколько месяцев. Лобовые удары Часов Яр пока выдерживает очень крепко и надежно.

А вот прорыв под Торецком создает угрозу, что его обойдут с юга. Прорыв под Торецком создает угрозу, что Часов Яр как минимум придется оборонять не с одной стороны, как сейчас, а с двух-трех. А в худшем случае это будет угроза окружения и, соответственно, необходимость передислокации, то есть отхода, чего, конечно, крайне нежелательно допустить.

Вы начали, подводку с того, что сейчас явно тушат пожар, то есть явно туда бросаются имеющиеся резервы, есть надежда, что удастся остановить это продвижение россиян на торецком направлении. Но его приходится останавливать в таком пожарном порядке. Опять повторилась история, которая была на Харьковщине, когда, в результате все не так плохо закончилось на самом деле. В результате это все закончилось очень большими потерями у россиян, где-то 8:1 по отношению к нам, и закончилось тем, что на Харьковщине мы вообще сейчас в контрнаступлении. Мы сейчас их обратно выбиваем, они пробуют закрепиться в той полосе, которую заняли за первые пять дней.

Но, да, в первые же пять дней они застали врасплох, хотя ГУР предупреждало [о наступлении]. А дальше пришлось тушить пожар. Да, погасили очень удачно, больше нам на пользу, чем россиянам. Но именно тушили пожар. Повторилась под Торецком та же история. Я очень надеюсь, что пожар погасят, наступление остановят. Но это уже приходится исправлять чьи-то ошибки.

— На прошлой неделе издание Forbes написало свои подсчеты о том, что, мол, для захвата микрорайона Канал в Часовом Яре россияне потеряли 99 тысяч своих военнослужащих. Правда, наш представитель ОСУВ Хортица Назар Волошин опроверг эту информацию. Он сказал, что стоит расширить эту цифру на все восточное направление, а не на сам Часов Яр. Но, тем не менее, эти цифры кажутся, с одной стороны, феноменальными, а с другой стороны, я все время задаю себе этот вопрос спикерам эфира, не является ли логической ошибкой говорить, что феноменальные потери — то, что для россиян не является феноменальным, а вполне приемлемым и доступным?

— Оно и для них является феноменальным. Кстати, я абсолютно согласен с представителем Хортицы. К сожалению, это было бы слишком для нас классно, если бы за один микрорайон Канал они положили 100 тысяч. Так не бывает, все же, к сожалению. Во-первых, сотня тысяч — не надо думать, что это убитыми. Сотня тысяч — это убитыми и ранеными. Из них убитыми будут тысяч 20−25. И это действительно по всему донецкому направлению, а не по Часовому Яру. Но все равно это абсолютно феноменальные потери.

Есть уже утечки от наших союзников, утечки из Министерства обороны США. Итак, они по разным своим методам, по разным источникам пытаются оценить общие потери россиян. И минимальная цифра, на которую они выходят, — это полмиллиона за эту войну, максимально — более 700 тысяч. Это так же вместе раненые и убитые.

И они абсолютно правильно приводят статистику, что это не просто больше, чем в любой войне после Второй мировой теряли Советский Союз или Россия. Это больше, чем во всех войнах после Второй мировой потеряли Советский Союз и Россия. Еще раз, складываем все войны после 1945 года, но до 2022 года. И за эти 2,5 года они потеряли больше, чем за те три поколения, получается. Это и для них фантастические потери на самом деле, и оно им еще аукнется. Мы еще увидим очень отдаленные последствия этой войны.

— А как оно им может аукнутся?

— Но на короткой временной перспективе их режим, который пошел ва-банк… Их режим реально считает, что это для них экзистенциальная война, что если они ее проиграют, их не будет. Нам бы хотелось, конечно, верить, что если Россия проиграет эту войну, то она исчезнет. К сожалению, это далеко не факт. Вероятно, Россия останется и после проигранной этой войны. А вот нынешний кремлевский режим действительно проигранную войну не переживет, здесь можно с ними согласиться. Для них это вопрос выживания. Поэтому они сейчас вообще не думают о том, что будет завтра, что будет послезавтра. Они сейчас бросают все возможные ресурсы — и человеческие, и материальные — для того, чтобы сейчас не проиграть эту войну.

Потом, если им удастся не проиграть эту войну, они будут разбираться с теми огромными проблемами, перед которыми станет Россия. Им сейчас не до того. Они сейчас реально используют все до последнего солдата, до последнего танка. Все возможности. И эти возможности очень не бесконечны.

Но в чем их расчет? К сожалению, этот расчет может сработать. Они создают иллюзию этой бесконечности, что они могут по одному каналу продавить Украину вплоть до западной границы, вплоть до Львова в течение многих лет. Вы сами, господин Василий, абсолютно правильно сказали, что только на осаду четырех крупных городов Донбасса, о которых вы говорили, могут уйти годы. Годы-не годы, но даже эти четыре города — это как минимум очень долгие месяцы [наступления]. Вся предыдущая история этой войны это четко показывает. Сколько они брали Бахмут? Девять месяцев, если не ошибаюсь, или десять. Сколько они брали Авдеевку? Авдеевку гораздо меньше Бахмута, четыре месяца.

Да, они пытаются создать всяческую иллюзию, что способны войну такой интенсивности продолжать годами. И главное для них, чтобы эта иллюзия поселилась и в наших головах, но прежде всего в головах наших союзников. И весь их расчет сейчас на то, что в это поверят.

Потому что если принять эту картину, что они могут спокойно себе позволить годами продвигаться, то тогда действительно, от лома нет приема. Тогда самое разумное — пробовать как-то с ними договариваться, потому что все равно, пусть через пять лет они же победят. И на это они надеются. Они надеются на то, что наши западные союзники морально сломаются быстрее, чем у них реально закончится ресурс. У них реально ресурса по некоторым параметрам на год, по некоторым может на полтора. А при том, что война уже 2,5 года продолжается, но у них есть надежда, что в пределах этого года уже сломается Запад и будет совершенно другой с ними разговор.

Обратите внимание, что параллельно происходят два процесса. Они продолжают наступать совершенно чудовищной ценой, везде, где только могут. Где могут, там продвигаются. И сейчас основной акцент у них на Донбассе, потому что там им это лучше всего удается. Создается эта иллюзия непобедимости и бесконечности ресурса. А параллельно уже по всем возможным каналам идут сигналы, что на самом деле они готовы заморозить [войну] по нынешней линии.

Сначала вспомним эту знаменитую речь-ультиматум о четырех областях, «выведите войска из Запорожья, выведите войска из Херсона». Я считаю, что за полгода до этого никто об этом не говорил. За полгода до того они говорили об Одессе, Львове, Днепре, как «оккупированных русских городах», которые подлежат деоккупации. А тут вдруг к четырем областям свелись амбиции.

— И справедливости ради надо сказать, что эти тезисы о четырех областях звучали перед саммитом мира, который проходил в середине июня. И это звучало как последний ультиматум. А сейчас такие переговорные позиции даже меньше чем за месяц ослабли. Что-то происходит.

— Нет, а дальше прилетел [премьер Венгрии Виктор] Орбан, который уже абсолютно прямым текстом озвучил позицию, что даже не надо говорить ни о каких четырех областях, а давайте замораживаем по нынешней линии, просто прекратите стрелять. И слава Богу, он получил очень адекватный ответ от нашего руководства.

Дело в том, что это желание россиян просто прекратить стрелять, заморозив конфликт по нынешней линии, это очень показательно. Они так не ведут себя, когда уверены в своей силе. Они так ведут себя, когда понимают свою слабость. Понимают, что они сейчас еще продвигаются, но ресурс исчерпывается. Это, кстати, видно даже по людям, хотя из всех видов ресурса с людьми у них лучше всего.

Уже на Харьковщине наступали абсолютно зеленые новобранцы, прямо из учебки. И это было одной из причин, почему их харьковское наступление провалилось. Например, по Волчанску у меня точно есть эта информация, что шли прямо из учебки, включая сержантов и лейтенантов; тоже свежего набора, свежие мобики. И, соответственно, для большинства из них первый бой стал и последним.

Да, у них физически людей еще хватает, но качество уже очень падает. Какие бы ты не ставил зарплаты на контракты, ты не наберешь опытных сержантов, опытных офицеров, потому что их просто негде взять. Ты будешь просто дальше брать более зеленых, менее подготовленных, и просто засыпать ими фронт. Но с людьми у них лучше всего.

Техники, например, на харьковском направлении в этот раз шло в 10 раз меньше, чем шло на этом же направлении в 2022 году. И это же не потому, что они именно на это направление ее пожалели. Это потому, что она просто заканчивается. И железо у них заканчивается гораздо быстрее, чем мясо.

— Президент Владимир Зеленский на прошлой неделе озвучил информацию о 14 бригадах резерва, которые не получили западного вооружения. И это несколько демотивационно, я так вижу, повлияло на наших бойцов на фронте, которые говорят, для чего формировать новые бригады, вместо того, чтобы доукомплектовывать те, что уже существуют, и те, что проявили свою боеспособность. У вас есть ответ на этот вопрос?

— Первый ответ заключается в том, что не надо слушать то, что не нам адресовано. Выступление президента было четко адресовано на западную аудиторию. И президент, по моему мнению, в данном случае очень качественно делал свою работу. Убеждал западных союзников, которые считают, что у них есть больше оружия, дать его быстрее. Ясно, что при этом не думали, как это будет восприниматься у нас.

Когда мы говорим о проблемах формирования новых бригад, комплектации нынешних, то нам здесь, в Украине, гораздо важнее говорить, что у нас здесь с людьми, что у нас с мобилизационным процессом. Потому что это то, что зависит от нас, и это то, что, на самом деле, является гораздо более критической проблемой. Но говорить об этом западной аудитории смысла нет, это наш внутренний вопрос. А с союзников надо железо. И президент находит аргументы, как с них это железо попросить.

Здесь вообще не надо слушать месседжи не для себя. Но, если кого-то теоретически это интересует, то есть один нюанс. Латать те бригады, которые уже держат фронт и несут потери, необходимо. Но они от этого все равно останутся держать фронт. А если в какой-то момент мы хотим переходить все же от обороны к контрнаступлению, то единственный способ это сделать, — это в какой-то момент бросить на фронт большой кулак из свежих бригад, специально сформированных для этого наступления. Не получится уставшим бригадам, которые долго держат оборону, вдруг подняться из окопа и перейти в наступление. Они должны свое выдержать, а дальше из-за их спины должны заехать свежие силы и ударить.