«РФ уже потеряла 4 танковые армии». Чему ВСУ могут научиться у военных Израиля и США — интервью NV с Игалем Левиным

— Нужно понимать просто контекст, на фоне чего всё это происходит. Украинцы могут подумать, что есть Иран, есть Израиль, и вот просто что-то произошло. Это не так.

Между Ираном и Израилем идёт война, в том числе война с помощью прокси сил. Сейчас Израиль проводит в Иудеи и Самарии спецоперацию. Она длится уже неделю. Уже там ликвидировано 10 боевиков исламского джихада. Исламский джихад — это прокси Ирана, он спонсируется Ираном, он снабжается Ираном, он вооружается Ираном. До 90% финансов поступают из Ирана. И вот там происходят бои между израильскими подразделениями армии и боевиками исламского джихада.

Это всё часть большой ирано-израильской эпопеи. Не нужно думать, что Иран и Израиль существует в вакууме друг от друга, что между ними нет войны. Между Ираном и Израилем нет дипломатических отношений, происходит полухолодная, полугорячая война.

— Я обратил внимание на публикацию в The New York Times, где идёт речь о том, что «не могут быть серебряной пулей только танки». И главная задача американских военных — переделать украинскую армию по своему образу и подобию, чтобы дать Украине наилучший шанс преодолеть российскую оборону. О чём может идти речь?

— Конечно же, танки сами по себе не являются серебряной пулей. Танки сами по себе вообще очень уязвимы. Есть такое понятие как общевойсковой бой, когда у вас участвуют в боевых действиях сразу очень много подразделений синхронно, одновременно.

Конечно же, с западными танками должны также быть западные образцы связи, западные образцы артиллерии, западный образец командования и контроля. Тогда это будет эффективно, тогда это не серебряная пуля (в любом случае, ничто не серебряная пуля), но это превращает все эти группировки в эффективный инструмент, которым можно решать военные задачи.

Когда мы говорим про НАТО, Америка, Израиль (Израиль не в НАТО, но это всё примерно один и тот же концепт), западная военная мысль отличается от советской. Это идея о том, что вы создаёте бригады. Эти бригады — это не только танковая бригада или пехотная, как называлось в России батальонно-тактические группы, это у нас бригада общевойскового боя. Есть у нас танковый батальон с пехотными батальонами, и артиллерия, конечно же, плюс дроны.

Сейчас, кстати, в Украине заговорили о создании рот ударных дронов. Это очень хорошая инициатива, я поддерживаю. То есть, будут целые отдельные подразделения при бригадах, которые именно профильно заточены на дроны.

Эта бригада тоже действует не сама, она действует, естественно, в рамках группы войск. Плюс взаимодействует с авиацией, вертолетами и разведкой, не полевой разведкой, а разведкой, которая обеспечивает полностью картинку наблюдения.

Как это происходит на Западе? Во-первых, вы обеспечиваете 24/7 картинку поля боя, то есть вы постоянно видите и знаете, что происходит. Для вас не может быть шоком или сюрпризом, если где-то враг начал наступление. У вас есть постоянно осведомленность 24/7.

Второй аспект. В руках командира, скажем, комбрига, должны быть постоянно в доступе инструменты несения ударов дальнобойным оружием. Постоянно. Если где-то выявлена цель и принято решение уничтожить, не должно быть вопроса, что нет снарядов. А это говорит о том, что логистика должна работать тоже беспрерывно, бесперебойно, постоянно поставляя.

И когда определили, увидели, обнаружили цель, приняли решение, нанесение удара должно произойти за максимально минимальное время. Сокращение этого времени — это и есть развитие вот этого концепта на Западе. Западная военная мысль вертится вокруг того, как сократить это время. Если вы достигли 30 секунд, [нужно сократить] до 25 секунд, от 25 секунд — до 20 секунд, то есть моментально, сразу. В Израиле — тоже самое.

Очень часто можно слышать, когда те или иные неудачи, проблемы украинской армии на поле боя происходили как раз из-за проблем связи, из-за проблем координации. Такие вещи не должны происходить. Работа над ошибками делается. Эти проблемы известны. Но проблема координации — это страшная вещь. И создание такой отлаженной системы комбинированных сил общевойскового боя, который действует постоянно, имеет осведомлённость 24/7 — это тот рубеж, к которому нужно стремиться украинской армии, украинским бригадам и подразделениям.

— Журналисты Аль-Джазира сняли украинский командный наблюдательный пункт. А есть ли что-то подобное у нашего врага?

— Слушайте, Аль-Джазира никуда не приезжала, поэтому сложно сказать. Это вообще ужасный момент: когда я увидел, я сначала не поверил. Большие вопросы, кто допустил, зачем допустил, как это вообще всё случилось. Там на самом деле видеорепортаж, интервью берут у украинских военнослужащих, которые сидят мониторят ситуацию. Короче, у меня волосы дыбом встали, когда я увидел.

Есть ли что-то такое у РФ? Я не знаю. Но вполне допускаю, что нет. Или что-то такое на коленке, ситуативно [сделанное]. Известно, что такие комнаты используются, они есть, их использует разведка. Это не тот идеал, который должен быть у западных армий, у того же НАТО или Израиля. Там на бригадном уровне будет 10 таких экранов и будет несколько комнат, это прямо огромные мозговые центры, через которые проходит информация, консолидируется и так далее.

Но и Украина (знаем, благодаря этой, к сожалению, слитой информации от Аль-Джазиры) к этому идёт. Я общался с украинскими офицерами, что такие комнаты есть. Кстати, у них нет какого-то одного единого названия. В разных подразделениях по-разному называют — командно-наблюдательный пункт или пункт разведки. В том же Израиле есть чёткое определение, что это такое, и регламент, как именно должны быть оно организовано.

Возможно, что-то кустарное в России есть, конечно же. Они же используют те же Мавики — гражданские дроны. Что им мешает несколько экранов вместе соединить или вывести это всё? Опять же, это же гражданский софт. Это всё вывести и просто там посадить кого-то, чтобы он это мониторил.

Но насколько это на высоком уровне существует? Я очень сомневаюсь. Всё-таки у них очень сильно по советским лекалам всё происходит. Всё это вывести на дивизионы или вообще какой-то корпусной армейский уровень, — мне сложно представить, как без опыта (а у них вряд ли есть такой опыт) можно это вот такое сделать.

— Появилось интервью посла Израиля в Германии. Он сказал о том, что Израиль помогает Украине за кулисами. Речь шла о том, что израильская армия регулярно блокирует поставки оружия из Ирана в Сирию и Ливан. К ним относятся иранские беспилотники и ракеты, которые Россия использует в Украине. Но делает это всё не публично. Посол ссылается на такой аргумент, что не хочет Израиль навредить еврейской общине, которая в России проживает. Мы много раз с вами говорили о том, почему Израиль не может делать эти вещи публично. Но тот факт, что сейчас посол Израиля в Германии дал подобное интервью, это же, наверное, только ухудшает ситуацию? Может быть, вообще тогда нельзя об этом говорить? Как вы оцениваете возможные последствия такого интервью?

— Нужно разделять, когда есть какой-то слив информация в СМИ и заявления официальных лиц, скажем, израильского посла. Он это не просто так сказал. Очевидно, что у него был мандат и возможность такие вещи сказать. Видимо, для чего-то это было сделано.

Это не моя компетенция, я всё-таки к дипломатическому блоку Израиля никакого отношения не имею. Поэтому можно только догадываться и строить всевозможные предположения. Но да, его заявление про еврейские общины верное.

Если мы посмотрим на израильские спецслужбы, для чего они существуют? Это не безопасность государства, как это часто может быть, когда у вас есть спецслужба. А это безопасность евреев, то есть еврейской диаспоры. Еврейская диаспора не рассматривается как что-то чуждое Израилю. Напомню, что Израиль создавался именно как национальный очаг, дом, куда может еврейская диаспора всегда вернуться, то есть они должны ощущать и понимать, что у них есть этот дом, там есть армия.

Это не только еврейская диаспора в России, а вообще по всему миру — в Украине, хоть в Эфиопии, хоть в Индии — неважно. Это в компетенции израильских спецслужб, это в компетенции в том числе их безопасности.

Это вообще типичный почерк Израиля: меньше про [военные] вещи говорить, публиковать. В том числе это связано с еврейскими диаспорами, которые есть во всех странах всего земного шара.

— Читал большой аналитический материал Радио Свобода и аналитиков CIT. Там интересная статистика. Проект Oryx заявил о том, что с начала полномасштабного российского вторжения Украина потеряла 449 танков, а Россия — 1646. Как вы оцениваете такие цифры? Это много, мало, это беспрецедентно?

— Танковая армия — это сотни танков, где-то до 500 танков. То есть, три с хвостиком потерянные танковые армии. Даже можно сказать почти четыре, если мы берём 300 или 400 танков, а не 500. Это колоссальные цифры, особенно с учётом того, что Oryx публикует то, что только зафиксировано визуально.

Понятно, что танков уничтожено больше, намного больше. Даже больше 2000. Как и Украиной потеряно больше танков. Но мы видим тенденцию. Даже когда мы понимаем, что настоящие цифры выше и со стороны Украины, и со стороны России, всё равно огромная диспропорция.

Не нужно быть большим военным аналитиком, просто можно загуглить ирано-иракскую войну, арабо-израильские войны и посмотреть, сколько танков там теряли стороны. Это крупные, большие танковые сражения после Второй мировой войны. Просто понятно, насколько это беспрецедентное и уникальное сейчас явление по своим масштабам и размахам.

— Сколько потребуется времени для того, чтобы смогли украинские военные управлять танками. Как вы оцениваете те сроки, в которые смогут вложиться украинские военные?

— По-хорошему — 3 месяца. Если вы выкидываете все, что можно выкинуть из подготовки, оставляете только самые-самые базовые вещи — это месяц, но это будет плохая подготовка. То есть если есть возможность готовиться дольше, лучше готовиться дольше.

Нужно понимать, что это подготовка не только экипажа, это командиры. Если плохих танкистов можно подготовить за месяц, то командира [за этот срок] никак не подготовить. Это действительно уже месяцы — два, три, четыре и так далее.