Выдержим ли мы взгляд тех, кто воевал за Украину
О хронологической провинциальности, великом времени и политике памяти в послевоенной Украине
Герой этой истории — мы — страна, которая держится на трех китах: ежедневном мужестве, неутомимом труде и странной, но упрямой надежде. И в то же время, с дефицитом, которого не видно во фронтовых сводках: временной близорукостью. Сергей Аверинцев называл это «хронологической провинциальностью» — состоянием, когда сообщество смотрит на свою эпоху как на самую важную, сужает меру всех вещей до «здесь и сейчас», отодвигает прошлое как ненужный архив, а будущее сводит к технической доработке настоящего. Речь шла о длинных временных горизонтах включения нашего «теперь» в длительный культурный континуум «большого времени». В этой заметке я сознательно сужаю фокус: смотрю не на тысячелетнюю ретроспективу, а на более близкий период военного опыта, чтобы увидеть, как политики памяти работают в нашей повседневности.
Большая война усиливает временную близорукость: липкое настоящее монтирует нам нервную систему заново: лента новостей, потери, мобилизационные будни, хрупкий быт между сиренами. Мы входим в эстетику срочности, где память рискует свестись к пиару, а скорбь — к протоколу. Рефрен «это не ко времени» замыкает разговор, и мы незаметно съезжаем в провинциальность времени. Практики мемориализации должны были бы работать как противоядие срочности, возвращать глубину и преемственность, которых не хватает горячему «теперь».
Рефрен «это не ко времени» замыкает разговор
Мы формулируем нашу задачу как защитить и отстроить страну. Но есть еще одна, более глубокая потребность: вырастить такую политику памяти, которая выдержит взгляд тех, кто ушел в мир иной, защищая наше право быть. Христианская парадигма гласит: «все живы в Боге». Если это принять за мировоззренческую основу, действовать следует так, будто Они увидят. Эта надежда на воскресение снимает историю с полки абстракций и делает ее личной ответственностью. Это уже о взрослости, которая смотрит в глаза будущему. Память в такой оптике видится не только прошлым, она начинает представлять собой эсхатологический горизонт справедливости, милосердия, восстановленного достоинства.
Этот горизонт уже получил четкий правовой контур. 21 августа 2025 года Верховная Рада Украины приняла Закон «Об основах государственной политики национальной памяти Украинского народа» (№ 4579-IX). В статье 1 Закона впервые на уровне украинского права закреплено определение: «Война за Независимость Украины» — борьба за независимость, суверенитет, территориальную целостность и неприкосновенность Украины против агрессии Российской Федерации, которая началась 19 февраля 2014 года. Это означает, что в политиках памяти в чествовании погибших, поддержке раненых, уходе за пропавшими без вести и их семьями отсчет ведется с самого начала этой войны, с 2014-го. Потому что эти люди среди нас, в нашем общем настоящем, и их опыт очерчивает контур справедливости на годы вперед.
Культура памяти делает этику видимой в практиках, это ежедневный навык со-бытия. И одновременно это — четкая рамка ответственности. Из этой рамки возникает наш ежедневный выбор: стирать или беречь следы, выбирать показательность или служение, короткую эффектность или длительную справедливость, жить эстетикой срочности или в большом времени.
Отсюда правило, которое, возможно, стоит сделать и личным, и публичным: «действовать так, будто Они увидят». Это не пафос, а ежедневный тест на взрослость.
В городском измерении: планирование, сохраняющее следы и вплетающее память в новую застройку.
В социальной политике: закрытые базовые обязательства перед погибшими, ранеными, пленными, пропавшими без вести и их близкими с самого начала войны как правовой мемориал, который не уступает монументу.
В медиа: ответственное освещение без кликбейта и адресная ответственность перед названными именами.
В культуре: открытые фонды, этическая репрезентация травмы без «декоративности», междисциплинарные программы «культуры и практик памяти».
В бизнесе: инвестиции в долгую память (резиденции, микромузеи, локальные исследования, документальные фильмы, книги) вместо одноразовых «событий».
В повседневности: соучастие вместо потребления, уход, фиксация показаний, адресная помощь.
Подобное отношение калибрует взгляд — наш и Их взгляд. Выход из хронологической провинциальности и прост, и требователен: жить в «большом времени», где каждый камень положен так, будто по этой улице они действительно вернутся. Где каждое решение принимается так, будто они его прочтут. Где каждое слово произносится так, будто они будут стоять рядом. И одновременно — помнить не только «абсолютные» события настоящего, а держать в поле зрения весь ход Войны за Независимость, без разрывов между годами и фазами, от первых потерь и первых исчезновений — до сегодняшних сообщений с фронта и тыла. Потому что именно такая преемственность делает видимыми тех, кто не попадает в заголовки, но формирует наш общий опыт и меру справедливости.
Если мы отстроим города и институты так, чтобы в них было место для замедления и достоинства, память станет способом действия и критерием решений, который выдержит Их пристальный взгляд и приведет нас в более устойчивое будущее.
