Где зрада, где перемога. О некачественных боеприпасах, дронах и ситуации на фронте
Когда все огульно говорят, что везде зрада или везде перемога, по моему скромному опыту, никогда так не бывает
Полную версию интервью с Сергеем Рахманиным слушайте на Radio NV
Проблема, что украинские бойцы на фронте получают некачественные снаряды, боекомплекты, подрывники, вышибной (деталь, позволяющая мине вылететь из ствола), мокрый порох, обсуждалась на заседании комитета на прошлой неделе. Проводится служебное расследование, создана межведомственная группа, которая разбирается. Таких случаев несколько, но говорить о массовом характере, тем более о глобальном, я бы поостерегся — до получения полной информации.
То, что это не единичный случай — это факт. Насколько проблема глубока и комплексна, в чем там проблема — вина производителя, структур, осуществлявших приемку, или самих воинских частей, — это еще нужно разбираться. При всем уважении к людям, которые это пишут, и к тем, кто поднимает эту тему, ситуация иногда бывает несколько разной.
Объясню, о чем идет речь. Если речь идет о минометном выстреле, правильно это называется именно так, он предусматривает полный или неполный заряд. Думаю, даже из названия понимаете, что там есть разница. При хранении этих мин есть логика, если собираются использовать неполный заряд, то порох отсыпается и хранится так, как хранится. Порох — очень чувствительная вещь. Даже минимального колебания температуры достаточно, чтобы порох отсырел и после этого его нельзя применять. Некоторые военнослужащие, будем откровенны, даже не знают, что порох требует соответствующих условий хранения. Некоторые командиры им об этом не сообщают.
Это не снимает ответственности с производителей, которые часто предоставляют некачественные изделия для Вооруженных сил, но случаев некачественного хранения минометных, артиллерийских выстрелов, ненадлежащей эксплуатации, к сожалению, тоже очень много.
Обобщение, что фортификаций нигде нет, — неправда
Об этом меньше принято говорить, потому что если хотите, это тренд: Вооруженные силы трогать нельзя, там только герои, они никогда не могут в чем-то провиниться. Но это на самом деле не всегда так, будем откровенны. В Вооруженных силах тоже есть разные люди: есть герои, есть СОЧ; есть дезертиры, а есть герои Украины, настоящие. Есть люди, которые добросовестно выполняют свои обязанности, а есть те, кто не добросовестно. Есть профессиональные и не очень; мотивированные и не очень. Вооруженные силы — это отражение нашего общества. Там все те, кто и в тылу. Поэтому совершенно разные истории. И не всегда критика в адрес производителей является абсолютно справедливой. И защита военнослужащих не всегда является абсолютно справедливой. Есть разные случаи.
Достоверным фактом является, что случаев некачественных боеприпасов достаточно много. По меньшей мере часть из них произошла по вине производителей. Происходит расследование. Надеюсь, оно будет тщательным, добросовестным, качественным. И на основании выводов этого расследования можно будет делать вывод, что не так, что можно изменить и насколько быстро. И большая благодарность СМИ, людям, которые подняли эту проблему, потому что реагировать на нее нужно.
Об отстранении главы Минцифры Михаила Федорова от обеспечения армии дронами. Деятельность Минцифры не относится к ведению нашего комитета, поэтому мне очень трудно говорить. Федорова на заседании комитета не видел ни разу. Буду откровенным, вообще его ни разу не видел, даже не знаком. Вопросы применения, закупки, использования различных БПЛА, разумеется, на комитете обсуждаем. Но большая часть этой информации является закрытой. Если хотите, могу высказать свое собственное мнение. Так что — вопрос не в Федоре. Всегда, когда есть большое количество разных структур и людей, которые выполняют похожую задачу, начинается хаос, как максимум, а как минимум — дезорганизация.
У нас тем или иным образом производством, закупками, контрактированием, поставками БПЛА разного типа разного рода занимаются волонтерские фонды, Минцифры, Минобороны, отдельно — Агентство закупок, которое формально не является структурой Минобороны, Госспецсвязи и еще несколько структур поменьше. Разобраться, кто кому «рабинович», кто за что отвечает, невозможно, когда столько структур.
Понимаю, почему так происходит, — потому что есть частные производители и государственные. Есть дроны, которые закупаются за государственные средства, а есть те, что за волонтерские или за счет различных фондов, к которым приобщается и государство. Но система, в которой столько ответственных, а это значит, что единого ответственного нет, — это как минимум дезорганизация, как максимум — хаос.
Приведу похожую историю, не касающуюся БПЛА. По моему скромному мнению, одна из причин, почему у нас такой хаос в построении фортификационных сооружений? Потому что не могут одновременно отвечать за это четыре разных структуры. Две из них имеют непосредственное отношение к военным — Госспецслужба транспорта, инженерные войска, составляющая Сил поддержки — они фактически выполняют одну и ту же функцию, абсолютно похожи по принципу эксплуатации, задачами, которые перед ними ставят. Но разные системы подчинения, абсолютно разные структуры. А есть еще военные администрации, а есть еще подразделения, которые должны строить фортификации… А когда у вас четыре, а не одна или хотя бы две структуры отвечают за один вопрос, обычно, как минимум дезорганизация, максимум — хаос.
У нас это очень распространенное явление — целая куча систем, структур, которые либо подменяют друг друга, либо дублируют, либо мешают. Это проблема, которую не искоренили с начала полномасштабной войны. Если бы дублирующих систем в структурах управления, в том числе и военных, стало меньше, порядка было бы немного больше.
Приходилось слышать от военкоров, что им не известна ни одна бригада или рота, которая бы полноценно заняла позиции во время отхода. Одни люди строят фортификации, но не очень согласовывают свои действия по строительству с теми, кто будет пользоваться. Об этом читал много раз. Давайте попробуем быть честными и объективными. Я тоже это читаю, знаю множество совершенно разных примеров, когда командование доказывает, что там есть фортсооружения, ты приезжаешь на место, а там их де-факто нет, а есть хаотично вырытые окопы в разных местах, которые не создают единого рубежа обороны.
А есть другие случаи. Подразделение, которое отступило с позиций (не разбираю, почему, были причины или нет) утверждает, что отступать было некуда. Подъезжаешь — а там вырытый город, в который они просто не зашли, потому что не хотели там обороняться. Такие случаи тоже есть.
Очень много очень разных историй. И это обобщение, что фортификаций нигде нет, — неправда. Где-то есть, где-то нет. Где-то они составляют единую логическую систему, а где-то нет. Где-то вырыты по учебникам, а где-то, по непонятным причинам, находятся в разных местах. Очень разная ситуация, поверьте мне. И когда все огульно говорят, что везде измена или везде победа, по моему скромному опыту, никогда так не бывает. Поэтому когда я говорю, что есть проблемы с фортификациями, они есть. Но говорить, что фортификаций нет, — тоже неправда.
Президент Владимир Зеленский на прошлой неделе дал интервью Fox News и там сказал о Крыме. Что Украина в юридическом плане никогда не откажется от оккупированных территорий, но для возвращения Крыма положить десятки тысяч жизней Украина тоже не может. Я не услышал ничего нового в этом заявлении. Если возьмете на себя труд и проанализируете все заявления Зеленского (интереснее брать с 2019 года, но я бы брал с начала полномасштабного вторжения), то позиция корректировалась на те или иные вещи. Не радикально менялась, но корректировалась, иногда достаточно ощутимо, в зависимости от ситуации на линии фронта. Когда ситуация хуже, его риторика становилась более сдержанной. Когда ситуация лучше для Вооруженных сил, для Украины, риторика — смелее, агрессивнее.
Но история про Крым — «отвоевать силой», «вернуть дипломатическим путем» — у него и то, и то, звучало несколько раз. И несколько раз звучала одна и та же модель, фраза, что Украина не торгует своими территориями. Не отдает, но можно сказать по-разному.
Можно сказать «мы отвоюем», а можно сказать «никогда не признаем за агрессором». По смыслу это одно и то же, по форме — разное. Первая история означает, что мы отвоюем в обозримой перспективе, а вторая — рано или поздно мы туда вернемся, но когда — не знаем. В зависимости от того, насколько плохая или хорошая ситуация на линии фронта, ты эту риторику меняешь. Это не существенная корректировка. Не знаю, что имел в виду президент, почему именно сейчас это сказал и почему именно так.
Я как любой человек имею право на предположение: наверное, все готовятся к каким-то контактам, которые неизвестно когда, с кем будут и как будут выглядеть. Но сейчас происходит глобальный, масштабный зондаж почвы — кто на что способен, где предел компромисса для любой из сторон.
Если хотите, это с одной стороны демонстрация определенного предела компромиссов для Украины, по мнению президента, с другой стороны, зондаж почвы. Он предполагает: озвучил позицию — ждешь реакции других сторон, актеров. Ничего чрезвычайного здесь нет.
Для тех, кто хотя бы интересуется военной тематикой, безопасностью, ходом событий на линии фронта, что нового в том, что у нас сейчас объективно нет и в обозримой перспективе не будет возможности отвоевать Крым силой? Правда? Правда. Что чрезвычайно ценного в том, что мы не отказываемся? И любой вменяемый политик в здравом уме никогда публично не заявит, что готов пожертвовать территориями — только склонный к суициду, я таких не знаю. Любой политик, тем более президент как гарант территориальной целостности, как верхглавком, как глава СНБО будет подчеркивать, что никогда не откажется от территорий, принадлежащих Украине по Конституции. Чего-то чрезвычайно нового здесь не увидел.
Ситуативная, сезонная корректировка позиций, но нового ничего нет. Поройтесь в его заявлениях, найдете примерно то же в разный период времени.
Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Погляди NV
