Разумеется, историки — всегда интерпретаторы, и в лучшем случае они скрупулезно перечисляют сопутствующие факты и обстоятельства. Это только Нюрнбергский трибунал создал прецедент, при котором интересы человечества были объявлены выше интересов суверенных государств. Да и наказание имело характер скорее ритуального жертвоприношения, поскольку множество видных гитлеровцев вскоре вернулись к активной социальной деятельности. А сталинизм вообще не был осужден, не то что наказан.

Украинская история начала ХХ века, когда распалась Российская империя, изобилует примерами, в которых мы часто находим подтверждение сегодняшним проблемам. Находим, “чекинимся” — и тут же забываем. До следующего казуса.

И когда в пылу полемики говорим “вся страна”, “украинцы”, “мы все” и так далее, то следует помнить, что группа большая или малая не обладает собственным мозгом и высшей нервной деятельностью. Это просто формула речи. Поэтому давайте рассмотрим, как отдельно взятый человек воспринимает неприятности. Происходят они со страной или с ним лично — значения не имеет. Поскольку именно проекция себя на группу и позволяют человеку как политическому животному понять, чем же он является.

Когда случается что‑то хорошее, человеческая психика воспринимают событие как исключительное явление. Так повышается статус события, и человек чувствует себя уникальным, одаренным судьбой (разумеется, заслуженно).

Когда случается плохое, запускаются более сложные механизмы. Первый можно условно назвать “не, а меня‑то за что?”. Второй механизм — попытка объяснения. Реалистичность самооценки себя или своей социальной группы здесь и близко не стояла. Включается опция, в психологии называемая хиндсайт, то есть: “Ну вот, я так и знал, что это будет”.

Но этого недостаточно. Начинаются поиски аналогии, чтобы размыть исключительность травмы. Лучше всего, если они находятся в истории, потому что эпичность масштаба всегда позволяет эффективно спрятать личную обиду. Именно по этой причине популярны (как в кино, так и видеоиграх) различные ужастики и экшен-триллеры, включая зомби-тему. Посмотрел, поиграл — и вроде вокруг все не так уж и плохо.

Ну и наконец вытеснение, оно же — забывание. Чем сильнее травма, тем глубже вытеснение. Но есть еще одно обстоятельство, вносящее коррективы в классические схемы поведения.

Отношение ко времени в ХХI веке “рассыпалось”. В прежние эпохи психологический календарь связывался с периодами царствования монархов, диктаторов, генсеков. Монументальность такого подхода, с одной стороны, говорила человеку, что он — ничтожество. Человек вздыхал и возвращался в свой колхоз, гетто или резервацию, больше не смея поднимать взгляд вверх.

Социальные трансформации сделали человека свободным и значимым, ликвидировав тоталитарные формы управления временем. И горизонт личного планирования сильно сократился. В развитых странах он определяется выплатами по кредитам, а в странах, скажем так, идущих по пути развития,— избирательным циклом. При этом избирательная демагогия в этих странах апеллирует к некоему сильно или не очень вымышленному прошлому.

Даже малообразованные люди в итоге понимают, что история — лишь одна из политических наживок, с помощью которых их дурачат. Это способствует вытеснению-забыванию. Разумеется, интеллектуалы докапываются до сути явлений. Но интеллектуалы, как известно, на выборы не ходят.

Что же делать с этим социальным недоумством? Да, собственно, как при любом склерозе — писать записочки с напоминаниями.

Сейчас функцию таких склеротических записочек выполняют социальные сети. Это отнюдь не Стена Плача, но в щелях интернета многие напоминания время от времени неприятно удивляют украинских функционеров, десятилетиями перекрашивавшихся под очередную власть. Да и с активистами новейшей волны та же история.

В целом же дело не в памяти, а в поведении. Ультрапатриотический коррупционер может обладать хорошим знанием истории и даже государственным масштабом видения, но от этого он меньшей сволочью не становится.

Установка на то, чтобы “не делать так, как раньше” и обсуждение, как на основании этого сделать лучше, похожа на дискуссии о том, что для пишущей машинки больше походит — жидкость Штрих или корректирующая лента. Люди и слов таких уже не знают. Эффективные дискуссии о будущем — это дискуссии о деньгах. О ценностях, если угодно. О том, что все имеет свою цену. А исторические личности приложатся.

Колонка опубликована в журнале Новое Время за 28 июля 2017 года. Републикация полной версии текста запрещена