Правда от ротного Николая о войне
Есть хоть какие-то видимые признаки того, что количество россиян на фронте уменьшается?
Полную версию интервью с Егором Фирсовым слушайте на Radio NV
Меня разочаровывает мысль о том, что кто-то надеялся, что после Авдеевки враг остановится. Мы, военные, например, ни одной предпосылки не видели, дабы полагать, что враг остановится после взятия какого-то города. Я постоянно говорю везде: города надо защищать именно для того, чтобы враг не разгонял свои контрнаступательные действия. Когда враг, противник заходит в любой город — Авдеевку, Угледар, он мгновенно получает преимущество, а мы получаем недостатки на километров 20−30, потому что вынуждены быть просто в поле, в посадке, в крайне невыгодных условиях. Негде укрыться, негде сделать маневр, негде поставить технику, негде качественно прикрепить антенну на FPV-дрон, чтобы улучшить радиогоризонт. Ничего такого нет. Зато у врага все есть, когда он заходит в город. Всеми теми преимуществами, которые были у нас, сейчас потенциально располагает противник.
Я даже больше скажу. Когда враг оккупирует любой город, вроде Авдеевки, Угледара, потенциально — Покровска, это продлевает войну, условно, на полгода. Это, конечно, условно. Почему? Потому что позиция первая для них — позиция моральная, психологическая: «Мы все делали правильно, надо дальше давить». Позиция вторая, военная: «Мы получили преимущество, надо дальше давить». И все это они будут делать, говоря официально, что они готовы к переговорам; посылая месседж Западу, что надо сесть за стол переговоров, только договориться и все будет хорошо. А они будут продолжать оказывать давление.
Мы вспоминали с ребятами, что 10 октября началась массированная атака на Авдеевку. Мало кто в нее верил, но мы непосредственно видели огромные скопления техники. Тогда, кстати, на Авдеевку одновременно выдвинулись несколько бригад противника. Это была реально бойня. Возможно, даже таких боен и не было. Героически, уже можно говорить, 110-я бригада во главе с Героем Украины Чумаком (это один из ведущих комбригов) тогда сделали все возможное, чтобы более 12 тысяч личного состава противника (некоторые даже говорят о большем количестве) просто были полностью уничтожены.
Луч надежды есть. Это правда, это заметно
Да, мы потеряли Авдеевку, но получили преимущество в том, что существенно сточили зубы противнику. Кстати, была очень похожая история с Бахмутом. В Бахмуте была, возможно, самая сильная в мире ЧВК Вагнер. Сейчас такой ЧВК не существует. Ее уничтожили, в том числе за счет того, что они получили огромные потери под Бахмутом. Это привело к внутреннему политическому кризису у противника. И свои результаты и Бахмут, и Авдеевка принесли.
Наша главная задача, которую до нас пытается донести командование, и мы своим ребятам об этом говорим, — это не просто надо защитить Покровск, а именно под Покровском, под Курахово нанести врагу такие неизбежные потери, чтобы они дальше не могли разгонять эту волну наступления. Так это выглядит.
Я воюю в 109-й бригаде ТрО, что сейчас на покровском направлении, и авдеевском, и торецком — сейчас это уже фактически одна ось. Что мы сейчас имеем на покровском направлении? Сразу разочаровываю тех, кто ожидает, условно говоря, конца боевых действий, кто ожидает мира, какого-то перемирия: пока враг не исчерпал ресурсы и пока враг чувствует, что его военные операции достигают успеха, он не остановится.
Есть рядовой слушатель Radio NV, который, с одной стороны, слышит в новостях — Reuters заявило, что Путин готов к переговорам — и думает: «О, сейчас что-то начнется». А с другой стороны, есть боевые действия в условном соседнем окопе. И это все международная такая себе игра, блеф, посыл Западу сигнала к тому, что, во-первых, «разговариваете со мной, легитимизируйте меня». Вторая история: он своими месседжами об этом прекращении огня расслабляет, в том числе и Запад: «А зачем нам давать оружие, если, условно говоря, в этом году может быть потенциальный мир?» А другой рукой он продолжит на нас давить, продолжает оккупировать города, продолжает продвигать свою армию, стирать наши города Донбасса с лица земли. Вот в чем заключается определенный диссонанс.
Поэтому сейчас всем — и власти, и нашим чиновникам — надо понять одно. Пока россияне продвигаются, даже если они делают это со скоростью один километр в неделю, это дает все основания им понимать, что все они делают правильно, надо давить, давить, давить… Имейте в виду, что они чувствуют: «Мы сейчас будем давить, оно плохо продвигается, километр в неделю, но наступит момент, когда они посыпятся». Вот их замысел, вот так они мыслят.
Мы должны мыслить иначе. Мы, даже если хотим каких-то переговоров, какой-то передышки, должны сделать все, чтобы их армия была уничтожена. То есть не надо надеяться на какую-то площадку где-то в Вашингтоне или Стамбуле, где кто-то сядет договорится и все прекратится. Я часто говорю, что сейчас условный ротный Николай из-под Винницы гораздо влиятельнее, чем какой-либо министр некой западноевропейской страны. Потому что Николай сейчас сидит в Лисовке в Покровском районе и непосредственно держит позицию, не позволяет рашистам прдвинуться под Покровск. И тем самым влияет, в частности, на геополитическую ситуацию.
Вот когда мы начнем концентрироваться исключительно на военной повестке дня, не обращая внимания на какие-то другие вещи, которыми нас обманывают (когда обманывают одним, а другой рукой делают что-то другое), тогда, думаю, мы понемногу будем добиваться успеха.
Для наших войск существует сейчас очень много вызовов изнутри. Одни связаны со случаями самовольного оставления части. Есть и другая ситуация, что обещали искать пути по демобилизации: уже полгода прошло и ноль. Третий вызов — деньги. Одноразовых россиян вербуют за 31 тысячу долларов в Белгородской области, а у нас, условно говоря, солдат-срочник получает меньше средств, чем российский военнопленный, находясь в тюрьме. Что условный ротный Николай думает об этом — это на самом деле освновополагающий вопрос. Я считаю, что именно этот вопрос должен обсуждаться — он на первом месте.
Ротный Николай и его подчиненные — реальные солдаты, особенно пехотинцы, что надо им дать? Можем загибать пальцы на руках.
История первая. Прагматично будет звучать, немножко даже цинично, но где та надбавка 70 тыс. грн, которую просто обещали? Власть когда-то проголосовала и везде пошла новость о том, что военным сделали надбавку — еще плюс 70 тысяч. То есть пехотинец может получать зарплату, надбавку в 100 тысяч и плюс еще 70 тысяч получать эту надбавку. Ее нет. И здесь история не в том, что ее не доплачивают, потому что кто-то, условно говоря, на фронте, прежде всего за деньги. Здесь история в том, что обещали, и солдаты думают, что, бляха-муха, опять обманули.
Вторая история. Им надо дать ясность, с точки зрения того, сколько еще они непосредственно — их подразделение, не страна, — будет воевать. Пусть скажут, что четыре года надо отвоевать, и ты можешь получить возможность на отдых. Пусть это еще какие-то три года, даже пять лет — это все же ясность и четкость. Мы понимаем, что условной демобилизации — «о, вы отвоевали три года, до свидания, можете быть свободными», — не будет. Каждый это понимает. Но, когда ты отвоевал три года, имеешь полное право на условный отпуск в полгода, — такое возможно сделать власти, решиться на это.
Надо предоставить ребятам такую возможность, потому что если они повоюют в таком состоянии еще какое-то время, без передышки, они будут недееспособны, вернутся домой в СОЧ, они будут сумасшедшие. Сугубо прагматично, с такими будет очень трудно. Нам уже нужны боеспособные солдаты, нам нужна армия, а не сломленные, психологически уничтоженные тысячи ребят. Вот эти истории, начиная с зарплаты и заканчивая отдыхом, — это прямо основа основ.
Но и сейчас этому ротному Николаю нужно дать надежные защитные сооружения, чтобы он не сидел в каком-то окопе, который сам себе смастерил со своими ребятами. И второй момент — все же обеспечить его всем необходимым, дабы он мог выполнять свои боевые задачи — начиная от дрона типа Mavic и заканчивая обеспечением его постоянными стримами, ситуативной осведомленностью, РЭБом на каждую единицу техники, чтобы он не боялся проехать туда-обратно, что вражеская FPV-шка его сразу уничтожит.
И в завершение хочу сказать. Мы же постоянно показываем, как мы уничтожаем FPV-дронами. Но ведь и к нам летят FPV-дроны, это не надо забывать. И нам надо защищаться. Нам надо защищаться РЭБом и оружием, и всем необходимым обеспечить Николая для того, чтобы он берег жизни своих подчиненных.
Есть ли какие-то видимые признаки того, что количество россиян на фронте уменьшается? Луч надежды есть. Это правда, это видно. Скажу так. Мы все понимаем наши проблемы: нам очень тяжело, все об этом говорят — о пехоте, о кризисных моментах, чего не хватает. Поверьте, у противника суперсущественные проблемы в том числе. Начиная от этой выплаты — около 30 тысяч долларов за подписание контракта — которая является свидетельством того, что у них тотальный кризис, в том числе с личным составом.
Денис Казанский к нам недавно приезжал, мы с ним общались. Он анализирует все эти соцсети. И он рассказывал историю, что накапливается существенный кризис на тему, что тот, кто из россиян вступил в их армию раньше, он же не получил этих деньги, а тот, кто вступает сегодня, получит эти деньги. И этот кризис назревает. Очень много, в частности «военкоров», пишут: «А за что мы тогда воюем?» и тому подобное.
Мы также видим, что у них не хватает сил, например, вести одновременно боевые действия на всех направлениях. Они сейчас ведут на направлении Угледар-Курахово-Селидово, после этого будут переключаться на Покровск, затем — на Торецк. Прошли те времена, когда одновременно они наступали и на авдеевском, и на бахмутском, и где-то успевали контратаковать на запорожском направлении. Они сейчас делают исключительно акценты, плюс к тому, что делают это непосредственно на Донбассе, потому что политически Донбасс для них важен.
Поэтому кризис в их направлениях мы чувствуем. Начиная от настроения и заканчивая непосредственно пехотой, солдат у них не хватает. Это нам дает надежду, что если мы будем работать интенсивнее, если будет у нас больше дронов, больше технологических решений по дронам, системы связи, ретрансляции, то это увеличит наши шансы на то, что наш противник выдохнется. И, возможно, тогда у нас появится окно и для условных переговоров, и для контрнаступательных действий. Надежда у нас непосредственно есть, окно возможностей.
Я вам скажу так: мое подразделение, в принципе, этим и живет. То есть у нас задача не просто сжечь противнику какую-то «буханку». Мое подразделение живет надеждой, что ситуацию можно развернуть в противоположную сторону против врага.
Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Погляди NV
