Не в тот, где горит камин и пахнет кофе, — нет, в другой. В тот, что дрожит, как рана, которую не дают забыть. Там воздух другой. Тяжелее. И в то же время — легче. Там я молчу — но не для кого-то, а, наконец, для себя.

Когда во мне начинает гудеть тревога постоянным звоном контузии, когда каждая мысль становится гвоздем, который не вытащишь, — я представляю, как просто ухожу. Бросаю все, что построил, собрал, о чем молчал. Иду в лес. Без отчета, без разрешения, без смысла. Может, скоро. А может, никогда. Может не так пафосно, как эти слова.

Может, однажды утром встану и не вернусь. И в той тишине будут не ангелы — будут мертвые. Молодые. Красивые. Невозможно настоящие. Они приходят как сны, которые не отпускают в реальность. Из-за чего каждое утро тяжелее прошлого.

В начале будет страшно — потому что на земле остались следы памяти. И я не знаю, то ли это они всплывают, то ли я просто больше не могу их прятать в себе.

Я просто больше не могу их прятать в себе

Следы. Воронки. Молчание между словами.

Каждый из них был кем-то. Каждый был миром. И все это — как взрыв, который не прогремел. А потом — мечты. Их мечты. Мои — о них. Я не знал их. Я никогда не узнаю, чего они хотели, кого любили, о чем молчали.

Но именно поэтому они становятся святыми. Потому что погибшие не обманывают. Не предают. Не устают быть лучше.

Весной все расцветает. Даже там, где не должно было бы. И мне не хочется, чтобы цветы росли. Потому что те цветы — как стыд. Как попытка украсить боль.

Я не хочу новых названий улиц. Потому что в каждой — фамилия того, с кем я не думал прощаться в сорок или до. И я не знаю, как носить этот город, где каждый поворот — это память.

Текст публикуется с разрешения автора

Оригинал

Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Погляди NV