Оригинал текста опубликован на Bloomberg View. Другие колонки Bloomberg View по ссылке:http://www.bloombergview.com

Тем, кому интересно, почему путинская Россия так решительно отказалась от европейского пути, президент РФ ответил лично: это произошло задолго до него - во время развала Югославии в середине 90-х.

В многословном интервью, опубликованном на прошлой неделе государственным новостным агентством ТАСС, Путин выглядел расслабленным и непривычно готовым обсуждать даже личные вопросы. К примеру, президент упомянул, что две его дочери, вышедшие замуж за иностранцев и, по слухам, долгое время жившие за границей, сейчас в Москве и видятся с отцом один-два раза в месяц. Он сам «представить себе не может жизнь вне России». В то время как избиратели начинают ощущать на себе последствия стабильного падения цен на нефть, Путин явно пытается взывать к их патриотизму, попутно объясняя, почему считает Запад коварным соперником:

«Едва Россия встает на ноги, укрепляется и заявляет о праве защищать свои интересы вовне, отношение и к самому государству, и к его руководителям сразу меняется. Вспомните, что было с Борисом Николаевичем. Первое время, что бы Ельцин ни делал, на Западе воспринималось на "ура". Как только он поднял голос в защиту Югославии, мгновенно превратился в алкоголика. Все вдруг узнали, что Борис Николаевич любит выпить. А что, раньше это было секретом? Нет, но это не мешало его контактам с внешним миром. Едва дело дошло до защиты российских интересов на Балканах, о чем Ельцин прямо сказал, он стал чуть ли не врагом Запада».

Нынешнее отчуждение между Россией и Западом в некотором смысле хуже, чем вражда времен Холодной войны

Читая это, я не мог не вспомнить сцену, устроенную первым министром иностранных дел РФ Андреем Козыревым на встрече комиссии ОБСЕ в декабре 1992 года. Когда он заговорил, аудитория не поверила своим ушам: «Несмотря на поддержку политики вхождения в Европу, мы ясно осознаем, что наши традиции во многом, если не полностью, привязаны к Азии, что ограничивает наши возможности в вопросе сближения с Западной Европой.

Мы видим, что, несмотря на некоторый прогресс, стратегия НАТО и ЕС, которые планируют усилить свое военное присутствие в странах Балтии и других регионах бывшей территории СССР, а также вмешательство в ситуацию в Боснии и во внутренние дела Югославии, остается неизменной.

Второе: на территории бывшего Советского союза нельзя полноценно внедрять нормы ОБСЕ. По сути, это пост-имперское пространство, в котором Россия должна защищать свои интересы всеми доступными, включая военные и экономические методы. Нам следует настоять на том, чтобы все бывшие советские республики немедленно вступили в новую федерацию или конфедерацию, и по этому поводу еще состоятся жесткие разговоры.

Третье: всем, кто думает, что эти особенности и интересы можно проигнорировать, а Россию ждет судьба СССР, не следует забывать, что речь идет о стране, умеющей постоять за себя и своих друзей».

Сегодня Путин и его министр иностранных дел Сергей Лавров постоянно заявляют нечто подобное. Россия стремится к более тесному сотрудничеству с Китаем, она хочет, чтобы постсоветские страны присоединились к подконтрольному Москве Таможенному Союзу, а также открыто называет соседние государства зоной своих интересов – и готова защищать эти интересы путем военного вмешательства.

Тем не менее, в 1992 году утверждения Козырева казались непонятными. Лоуренс Иглбергер – в то время госсекретарь США – отвел Козырева в сторону и потребовал объяснений. Козырев с готовностью ответил, что совсем не то имел в виду. Как он объяснил позднее, речь должна была «продемонстрировать мировому сообществу опасность, которая угрожала бы миру, если бы российские реформаторы были побеждены, и к власти пришли сторонники национал-патриотизма». Как написал американский журналист Уильям Сафир в New York Times: «Козырев сыграл роль будущего министра, который мог бы прийти к власти после падения режима Бориса Ельцина и сторонников демократических реформ».

Похоже, 22 года спустя тот же российский национализм одержал сокрушительную победу.

В ретроспективе очевидно, что югославский кризис, упомянутый Козыревым в его речи, а Путиным – в интервью, стал поворотной точкой. Когда Россия поддержала Сербию, а Запад – ее противников, между ними тут же возродилось взаимное недоверие.

Возможно, в 1992 году Западу стоило более серьезно отнестись к словам Козырева. Тогда Россия едва ли тянула на роль серьезного соперника: несмотря на ядерное оружие, она была слишком слаба, чтобы противостоять НАТО и находилась в тяжелом экономическом состоянии. Но Ельцин, Козырев и правительство реформаторов казалось настолько искренне прозападным, что никто не заподозрил подвоха. Силы Запада недооценили угрозу, и теперь им снова приходится рассматривать Россию как главную угрозу поствоенному мировому порядку.

В то же время вполне вероятно, что США и их союзники никогда на самом деле не верили, что в 90-х Россия была готова измениться. Доверяй они Ельцину, американские и европейские дипломаты просто посмеялись бы над заявлениями Козырева, а не восприняли бы их всерьез.

В этом частично была виновата Москва. Правительство Ельцина начинало с добрыми намерениями, но вскоре скатилось в бессовестную коррупцию и вернулось к опробованной еще в советские времена тактике в международной политике. Россия никогда не была достаточно надежной, чтобы заставить по-настоящему в себя поверить, поэтому Запад никогда не рассматривал ее как полноценного союзника.

Сложно сказать, кто виноват в том, что РФ, как и Украина с Беларусью, не была интегрирована в Европу сразу после распада СССР. Возможно, Европе следовало быть более дружелюбной, или же Москве стоило прилагать больше усилий, чтобы провести реальные либеральные реформы.

Нынешнее отчуждение в некотором смысле хуже, чем вражда времен Холодной войны. Основой последней во многом было незнание культуры друг друга, тогда как сегодняшние горькие отношения напоминают циничное разочарование друг в друге разведенной пары. Путин весьма успешно продвигает эту идею избирателям, и возобновление дружеских отношений будет непростым – даже после того, как Путин отдаст власть.

Перевод НВ

Новое время обладает эксклюзивным правом на перевод и публикацию колонок Леонида Бершидского на Bloomberg View. Републикация полной версии текста запрещена.