Дейвид Брукс, колумнист New York Times, часто ссылается на британского психолога и психиатра Джона Боулби, который писал: «Вся жизнь — это череда отважных приключений, начинающихся с надежного убежища». В семье этим убежищем являются родители, которые создают атмосферу любви, доверия и пространство безопасности. Ребенок, который вырастает в безопасной среде, открывает в себе смелость выходить из убежища в мир, противостоя рискам и вызовам, помня одновременно о пространстве родительской безопасности. Зато отсутствие безопасности и заботы формирует опыт недоверия и страха, а со временем — атомизированное общество взаимного недоверия, уязвимое к манипуляциям и популизму.
Антропологический смысл тезиса Боулби легко транспонируется в общественную плоскость: общественная жизнь — это отважное и нередко рискованное стремление свободных людей укреплять архитектуру свободного общества и расширять пространство общего блага, когда за спиной есть «территория общественной безопасности». Рисковать гораздо легче, когда существует «надежный тыл» — устойчивые источники и практики общественного доверия. Такой «эндавмент доверия», является не только условием общественного развития, но и, как хорошо понимаем сейчас, — ключевым ресурсом безопасности.
Украина имеет за плечами тяжелый и трагический опыт советского тоталитаризма, уже заплатила и продолжает платить высокую цену за волю и усилия оставаться в силовом поле достоинства и свободы. Что следует нам сделать сегодня, чтобы нашу коллективную волю укрепить и открыть нам стратегические возможности и эффективные тактические ходы для сохранения свободы и государственности?
Вернуть глубинное понимание идеи «республики» как общего дела
В украинский общественный дискурс необходимо вернуть глубинное понимание идеи «республики» (res publica) как общего дела. Перед лицом экзистенциальной угрозы сегодня таким общим делом является спасение и восстановление Украины. Этот изнурительный, болезненный и кровавый опыт отстаивания общего блага должен стать краеугольной формулой и практикой нового общественного договора украинцев.
Вторым ключевым элементом общественного договора является демократия, которая является формой осуществления общего дела. Республика отвечает на вопрос «зачем?», а демократия — на «как?». Если общество забывает о «зачем», демократия превращается в набор алгоритмов и процедур, вырванных из ценностного контекста и потому — без глубинного содержания. Такая демократия, в которой роль потребительская начинает доминировать, становится уязвимой для популизма и не способна мобилизовать людей. Ведь ради самих алгоритмов и процедур никто не жертвует жизнью. В такой ситуации субъектность гражданина атрофируется а, следовательно, ослабевает и политическая субъектность — как (со)действие свободных в свободном обществе. Под шум популизма возрастает риск перехвата политической субъектности авторитарными или тоталитарными режимами.
Отчет от The Economist Group, EIU’s Democracy Index 2024 иллюстрирует негативную динамику глобального «демократического проекта». С конца восьмидесятых ХХ века пространство глобальной демократии сжимается. В Democracy Report 2025, «25 Years of Autocratization — Democracy Trumped?» говорится о том, что уровень демократии вернулся к показателям 1985 года, а демократии стали самым редким типом политического устройства — их теперь всего 29.
О том, что «как только мир стал менее свободным в течение прошлых 19 лет, он также стал и менее безопасным», иллюстрирует исследование от Freedom House, Freedom in the World 2025.
Однако даже сочетание республики и демократии само по себе еще не будет гарантировать устойчивость и действенность нашего общественного договора. Такой синтез требует ценностной экосистемы, в которой кристаллизуется моральное видение res publica, а демократические практики — этически шлифуются. Сердцем такой экосистемы является достоинство человека — с внутренним призванием каждого человека превращать собственное «бытие человеком» в человечность. Это призвание предполагает формирование зрелой субъектности личности, которая, в свою очередь, синергично вплетается в полотно общественной субъектности.
Но республика с демократией и ценностной экосистемой требует определенного уровня безопасности. Безопасность — ресурс, который постоянно требует инвестиций, и дефицит безопасности всегда будет существовать. Важно, чтобы он не становился критическим и не превращался в непреодолимую угрозу существованию. Опыт Финляндии, стран Балтии или Израиля показывает: безопасность — это не только армия, но и культура, охватывающая военную, информационную, экономическую, образовательную и моральную сферы.
Скажем, в Финляндии модель total defence глубоко укоренена в сознании и повседневной жизни. Каждый год проводится около 120 000 человеко-дней тренировок для резервистов, действует более 50 500 укрытий на 4,8 млн человек, а мобилизационный запас — 280 000, всего до 900 000 резервистов. При этом более 80% населения поддерживают обязательную военную службу и 79% финнов согласились с утверждением «если Финляндию атакуют, финны должны защищать страну даже при неопределенном результате». Словом, Финляндия демонстрирует, что безопасность укоренена в повседневной жизни, является плодом культуры гражданской вовлеченности, ответственности и мобильности и масштабируется внутренней мотивацией каждого и солидарностью всех.
Опыт стран, практикующих total defence, демонстрирует интересную закономерность между этой практикой и счастьем. Финляндия уже восьмой год подряд занимает 1-е место среди самых счастливых стран мира в World Happiness Report 2025. В первую пятерку также вошли Дания (2-е место), Исландия (3-е) и Швеция (4-е) — государства с высоким уровнем общественного доверия, устойчивыми практиками гражданской мобилизации и моделями общественной обороны.
Практика total defence является не просто оборонной технологией, она является прежде всего «культурным продуктом». А именно, плодом общественной культуры доверия и ответственности, в которой каждый гражданин чувствует свою причастность к безопасности, как ключевому измерению общего блага сообщества. Показательно, что там, где secure base — безопасный тыл, созданный совместными усилиями, — является частью общественного соглашения, формируется не только более высокая устойчивость к угрозам, но и ощущение счастья и уверенности в будущем.
Воплощение концепции total defenсe невозможно в странах с низким общественным капиталом, в которых культуру взаимодействия формирует принцип недоверия к другому и общественным институтам. Здесь практикуется совсем другой подход: результат достигается благодаря культуре страха. Тотальный страх не оставляет ментального, духовного и культурного пространства для жизни в свободе. Культивирование страха и менеджмент страха являются ключевыми управленческими технологиями тоталитаризма.
Не случайно призыв святого Иоанна Павла ІІ «Не бойтесь!», провозглашенный в 1978 году, имел огромный общественный эффект. Он обращался и к духовному измерению — не бояться принять дар достоинства и свободы, — и к общественному — не бояться власти и репрессий. Этот призыв начал «паломничество достоинства и свободы» миллионов еще во мраке Холодной войны, которое продолжается и сегодня, когда Украина прокладывает маршрут в будущее своей борьбой и свидетельством.
Наше общество уже продемонстрировало, что может формировать кластеры доверия, удивляя себя и мир трансформирующим потенциалом доверия. По данным Центра Разумкова (2025), доверие к ключевым институтам — ВСУ (93,5%), ГСЧС (85,5%), добровольческим отрядам (85,5%), волонтерам (80%) — свидетельствует о наличии устойчивого «общественного тыла». Такое доверие — не пассивная эмоция, а мобилизующее действие, которое и формирует secure base для борьбы и солидарности в действии.
Если хотим сохранить нашу субъектность в ХХІ веке, то ключевой задачей общественного соглашения украинцев должно было бы стать воплощение модели total defense — всеохватывающей обороны, мобилизующей ресурсы и усилия государства, гражданского общества, бизнеса, науки и культуры. Это не просто стратегия военного сопротивления, а способ сохранить, укрепить и обогатить синергию республики и демократии, утверждая достоинство и свободу и культивируя ответственность каждого гражданина и целых поколений за наше общее дело.
В нынешних обстоятельствах наш общественный договор будет иметь непосредственное и определяющее влияние на геополитическую, этическую и безопасностную конфигурацию мира в ХХІ веке. Окно для такого влияния еще не закрылось.