«Мы на шаг впереди РФ». Нет такой работы, которую бы не выполнил наземный дрон вместо бойца — разговор с Электриком из 93-й ОМБр

То есть параллельно с эффективной работой развивали и БпЛА. Когда БпЛА превзошло, например, снайпинг, тогда начали активно работать с дронами.

Повторюсь: навыки и подготовка снайперов при работе с БпЛА показала просто реальную эффективность.

— Накануне появилась новость о развитии нашей войны. Это произошло в Третьей штурмовой бригаде. Был осуществлен штурм вообще без использования живых людей. Они захватили вражескую позицию и даже взяли нескольких россиян в плен. Это пока исключительная, красивая и интересная ситуация или оно к этому действительно понемногу движется, как к стабильной системе, когда на линии боевого соприкосновения больше роботов, чем пехотинцев?

— Я вас сейчас немного, пожалуй, удивлю, но подобные операции уже проводились, и не один раз. Правда, с не столь ярким эффектом, чтобы прямо с взятием в плен, это реально первый факт.

Но штурмование позиций беспилотными системами мы уже практиковали плюс-минус два года назад. Просто это не было мейнстримом, об этом мало кто говорил, показывал, рассказывал, но это уже было.

Просто сейчас оно начало более активно продвигаться, популяризироваться, так как в свое время и FPV-дроны появились, еще в 2015 году. DJI дроны летали также с 2014 года. Но все о них заговорили в 2022 году.

Так же и с наземными дронами. Они были и в АТО. Производитель, к сожалению, в Украине в то время был только один. А сейчас это уже приобрело такую популяризацию из-за того, что мы вынуждены к этому идти: хотим, не хотим, а людей мало. Поэтому и постепенно оно себя показывает.

Также это все масштабировалось. Если раньше это были единичные случаи, то сейчас мы уже переходим на, можно сказать, массовое применение, как в свое время, Мавиков или FPV-дронов.

— Я уже видел наземные системы роботизированные, которые могут аккуратно и в нужном месте, в нужном порядке раскладывать, например, противотанковые мины. Я уже видел небольшой на гусеницах трактор заезжает в нужное место, и там взрывается. То есть, по сути, это наземный дрон-камикадзе. Видел интересную разработку — бронированную капсулу на гусеницах, в которую можно положить раненого и, соответственно, без лишнего риска эвакуировать человека с линии боевого соприкосновения. Наверное, эти системы спасают людей. Чтобы вы могли еще рассказать о наземных роботизированных системах? Куда они развиваются, насколько они сейчас уже разнообразны?

— По состоянию на сегодня, у нас за плечами [опыт использования] более десятка различных модулей, которые мы устанавливали на наземные дроны.

В моем понимании, нет такой работы, которую не может выполнять наземный дрон вместо бойца сегодня. Наземные дроны способны делать всю работу, которую делают солдаты на передовой или возле передовой. Вопрос только, насколько хватит фантазии, чтобы это все реализовать, применить и сделать.

И все оно имеет право на жизнь, целесообразно из-за того, что это все будет заменять так или иначе работу солдат; и, соответственно, сохранять жизнь. Поэтому это все абсолютно перспективно, абсолютно все целесообразно и эффективно.

Все, что делает дрон, мог бы делать человек. Если бы это делал человек, он подвергается огромному риску в наших краях. И если вместо этого делает дрон, значит он имеет право на жизнь, значит это целесообразно и эффективно.

— Гусеничная платформа, которая может, например, раскладывать правильно колючку, ее еще называют егоза. Насколько такие заграждения, учитывая то, что россияне активно используют мототехнику, помогают удерживать врага? Возможно, вы назовете еще какие-то системы, которые помогают в построении фортификаций?

— Сейчас у нас за спиной опыт установки таких инженерных невзрывных заграждений десяток километров возле переднего края, и километры непосредственно на переднем краю. То есть такие заграждения эффективны.

Но наиболее эффективное в них то, что в нашем случае мы их устанавливали дронами, не вручную. Потому что в тех условиях, где мы ставили этими дронами, установка этой егозы руками имеет нереальную опасность. И вот в тех местах, где мы ставили, другими физическими способами, человеческими, этого неоднократно не удавалось никому [сделать].

Поэтому в случае с инженерным [оборудованием передовой] показывало нереальную эффективность из-за того, что там минимальное участие человека.

[На роботов также] мы ставили пулеметы, гранатометы, огнеметы, различные инженерные модули, манипуляторы, крючки, крючки, лапы и тому подобные вещи. И все они показывали свою эффективность. Вопрос только целесообразности, эффективности на определенных участках. Но мы доставали дроны другими дронами, мы доставали воздушные дроны, мы доставали погибших, раненых, мы взрывали, минировали инженерные заграждения взрывные, невзрывные.

То есть это уже десятки разных вариантов. И все они себя показали хорошо, потому что они просто это делали вместо людей.

— Можно ли ожидать, что роботы пойдут дальше, в автономную работу? Потому что летающие дроны с системами, например, машинного зрения — это то, что уже время от времени используется. Так будет и с наземными роботизированными комплексами?

— Такие средства уже тоже есть, они уже работают. Просто они еще не настолько масштабированы, популяризированы или в общем доступе, как бы нам хотелось видеть или слышать.

Но они есть, все время работа ведется, развитие не стоит на месте. И это следующий этап, на который сначала переходят воздушные дроны с этими всеми системами, а следующими или параллельно пойдут наземные дроны. Это, однозначно, следующий уровень. Это то, что нас ожидает в ближайшее [время], надеюсь, с нашей стороны.

— А что может противопоставлять враг? Насколько оккупанты развивают именно наземные роботизированные системы. Потому что, помним, первые FPV-дроны на оптоволокне появились у украинских защитников и защитниц. Но сейчас очень много информации о том, что россияне просто численно превосходят украинскую армию в количестве дронов на оптоволокне. Какие взамен у оккупантов есть наземные решения?

— Они работают в этом направлении. У врага есть хороший, к сожалению для нас, недостаток: они умеют брать рабочие решения и очень быстро их масштабировать, по сравнению с нами.

Поэтому они работают, мы видим, что они также развиваются в этом направлении очень активно. Мы видим их неоднократные применения наземных дронов. К счастью, они еще не дошли до нашего уровня, но я понимаю, что дойдут, раньше или позже.

Наша задача — к этому подготовиться и понимать, что все, что делаем мы, сделают и они. Потому что они копируют наш успешный опыт всегда. Вопрос лишь — как быстро.

Например, мы уже более двух лет работаем с наземными дронами, а сейчас о них только начали активно говорить. А враг так же применяет уже больше года эти иностранные [роботы]. Мы периодически их обнаруживаем, уничтожаем, поражаем и видим их работу.

Она пока не такого уровня, как сейчас у нас, но она активно ведется. Поэтому вопрос, когда оно выйдет на серьезный и масштабный уровень.

— А можно ли здесь проводить параллели с историей, когда, например, японские производители электроники без проблем показывали каким-то советским гостям то, что они и как производят. И на вопрос, а почему вы нам все показываете, японцы честно отвечали: «Слушайте, пока вы это скопируете, мы уже будем на три шага впереди, и для нас это будет устаревшая техника». Я понимаю, что тогда эти шаги эволюции электроники растягивались на годы, но сейчас это месяцы. Вот насколько мы должны быстрее что-то новое разрабатывать, что-то новое внедрять, чтобы всегда опережать врага?

— На сегодня это для нас самый важный и самый критический аргумент нашего выживания. Мы не можем стоять на месте, мы не можем дойти до какого-то уровня и на нем остановиться. Мы должны нон-стопом работать, и только это позволяет нам эффективно работать на сейчас.

Мы всегда первые в основном начали это все применять, в частности массово китайские дроны, FPV-дроны. И за счет этого мы всегда были на шаг впереди.

На самом деле единственный наш шанс — это всегда быть на шаг впереди. Потому что когда мы сравняемся с врагом в уровне технологий, тогда нам будет очень тяжело. А спасает нас только то, что мы всегда на шаг впереди.

Сейчас нам нужно постоянно наращивать наши возможности, не останавливаться, а активно продолжать развитие.

— Теперь давайте о сочетании гражданского и военного. В начале нашего разговора вы сказали, что во время АТО/ООС самым эффективным был снайпинг, поэтому вы с этим работали. Уже во время полномасштабки объединились ваши гражданские навыки автоэлектрика, то есть понимание, что куда коннектить, что как работает, где здесь электроника, где какая-то, возможно, прошивка нужна, или еще какие-то механизмы и электронные системы. А сейчас какие навыки гражданской жизни вам и вашим побратимам, посестрам понадобились бы больше всего? Кто те люди, которые приходят к вам в подразделение? Какой гражданский опыт вы сейчас больше всего хватаете к себе?

— Основное требование на сегодня для нас — это мотивация. Человек, который хочет работать, научится всему. Это основной из моего опыта критерий, по которому я лично оцениваю бойцов.

Если человек хочет, он всегда научится. Любого можно научить, кто мотивирован. Кто не мотивирован, с этим гораздо тяжелее. Поэтому основное — это мотивация.

По навыкам, конечно, технически развитые люди гораздо лучше сейчас справляются с этими методами войны, которые работают. Самое эффективное — это технологии, технологические решения. Поэтому любой человек, имеющий отношение к технологиям, инженер, найдет себе на сегодня работу в армии по специальности. Абсолютно любой. Потому что такие люди максимально необходимы.

Инженеры, ITшники, программирование, системные администраторы — это прям топчик в желаемом из гражданских профессий. Но все остальные — слесари, техники, комбайнеры, трактористы — всем работа найдется как минимум по их профилю. Главное, повторюсь, мотивация.

— И еще одно сравнение. Я много общаюсь с дронщиками, и они говорят, что, например, люди младшего поколения, которые в свое время убивали десятки или сотни часов на то, чтобы побегать в Counter-Strike, поездить на танчиках World of Tanks… Собственно, опыт компьютерных игр, опыт использования консолей — это как раз такой неплохой плюсик, если ты хочешь научиться пилотировать дроны. Правильно ли я понимаю, что некоторые игровые, компьютерные навыки, помогут легче изучить пилотирование именно наземными системами. Потому что это не воздух, здесь надо чувствовать почву, чувствовать рельеф. Насколько это сейчас коррелирует?

— Это, конечно, помогает многим в приобретении практических навыков для пилотирования тех или иных средств. И, конечно, так же и с наземными дронами.

Но хочу сказать и объяснить, что пилотирование или управление дроном, управление наземным дроном, воздушным — это лишь маленький процент от всей большой работы, которую делают все.

На самом деле 80% — это обыденная, рутинная работа, с которой большинство справляется в мирной жизни каждый день. Непосредственно управление — это лишь вершина айсберга, а работа любого пилота, оператора — это большая, ежедневная, рутинная работа — проснуться, почистить зубы, одеться и пойти дальше. Просто это в гораздо более сложных условиях.

Не совсем уместно говорить, что тот, кто просидел много в «Call of Duty» или в World of Tanks будет хорошим воином. Он будет хорошим оператором, а воинами нужно становиться. Нельзя поиграть в Call of Duty и стать воином, потому что для этого нужно иметь множество еще навыков: по медицине, владение стандартными средствами вооружения, защиты, безопасности, маскировки и тому подобное.

У каждого должен быть ряд обязательных будничных навыков. Поэтому на самом деле для войны подходят все и все могут найти себе применение.