«Больше вопросов, чем ответов». Слава Богу, Курская операция сделала невозможными переговоры с РФ о частичном прекращении огня — Шамшур

 — Издание Washington Post вышло с публикацией, что якобы в Катаре готовились некие непрямые переговоры между Киевом и Москвой. Стороны должны были договориться о прекращении атак по объектам инфраструктуры, но, мол, вторжение Вооруженных сил в Курскую область сорвало эти переговоры. Выглядит ли такая информация реалистичной?

— Насколько она выглядит реалистичной или нереалистичной, честно говоря, трудно сказать. У меня публикация, некоторые ее детали вызывают больше вопросов, чем дают ответы.

В частности, сама схема, по которой есть договоренность о переговорах, потом операция, которая делает эти переговоры, слава Богу, невозможными, это во-первых. Во-вторых, там ссылаются на какие-то источники в Офисе президента, которые говорят, что шансы были небольшие — 20%. У меня есть желание навесить замок на рты некоторых сотрудников Офиса президента.

И если в это поверить, то возникает вопрос, зачем было это планировать, если такая небольшая вероятность достижения положительного результата. Что значит этот положительный результат?

И третий момент — общий: почему об этом знают журналисты Washington Post, не знают украинские журналисты и не знает украинская общественность? Детали этих переговоров могут остаться засекреченными, но из этого факта делать какую-то тайну в условиях войны абсолютно неуместно.

Если сравнить с переговорами между Израилем и другими сторонами конфликта, то там неизвестны детали, но о самом факте переговоров известно; какие-то шансы, риски достаточно широко комментируются и в Израиле, и в мире.

И в этом случае, поскольку это кардинальные вопросы для украинского общества, оно имеет право, на мой взгляд, знать о нашей позиции, об ожиданиях от этого.

— Возможно, и Курская операция, и эти переговоры готовились одновременно разными командами. И, возможно, до конца не было уверенности, что Курская операция удастся, а между тем страна заходит в зиму. Возможно, кто-то в украинской власти решил, если не удастся что-то на поле боя, то по крайней мере договоримся перед зимой не атаковать объекты инфраструктуры, чтобы люди не замерзли. Могло же такое гипотетически быть?

— Гипотетически — могло. Прежде всего хотел бы сказать, что вместо этого надо было обезопасить объекты критической инфраструктуры. Мы знаем о том, что выделялись деньги. Я так и не понял, на что они были потрачены, мы не получили ответа, во-первых.

Во-вторых, слушая то, что вы сказали, и прочитав статью, не понятно, какая схема, какая стратегия, тактика. Мы [обсуждаем] категорию каких-то предположений с потолка, а хотелось бы, по крайней мере, видеть в этом какую-то краеугольную линию, для чего всё это делалось.

А с Курском (действиями ВСУ в области — Ред.) — это безусловный плюс. Но очень важно, чтобы окончание этой операции было успешным, чтобы она была успешной с начала и до конца, потому что есть влияние и на военно-стратегическую ситуацию, и, особенно, на отношение к Украине в мире среди наших партнеров. Она настолько важна, что мы не имеем права на ошибку.

— Какие, как вы думаете, есть ожидания у западных партнеров — американцев, британцев, немцев, всех европейцев, в частности, тех, которые дают Украине оружие, относительно Курской операции?

— Сложно сказать. Сейчас есть много комментариев и есть предположения, зачем эта операция. Но уже видно, что ее эффект положительный.

Возможно, нам это неприятно, но то, как нам поставляют оружие, зависит, конечно, от того, насколько сложная ситуация, это понятно, но и от того, насколько успешными, эффективными являются Вооруженные Силы Украины. И это важно и для политиков, и для общественности, то есть для рядовых граждан этих стран — чтобы они понимали, что деньги, которые они отдают как налогоплательщики, эффективно используются.

И в этом смысле Курск — это очень хороший пример, положительный пример для имиджа Украины, для имиджа ее Вооруженных Сил, так же, как и наше контрнаступление в конце 2022 года. То есть это обязательно надо сохранить.

И все-таки происходит движение наших партнеров — таких ключевых, как Соединенные Штаты, как Британия, как другие — в правильном направлении, чтобы понять, какая должна быть стратегическая определенность относительно глубины поражения России. Но мы еще не на том месте. Все еще наши партнеры считают, что надо избегать эскалации. Считаю, что это вопрос концептуальный.

Можно и дальше гипервнимательно относиться к шантажу со стороны [российского диктатора Владимира] Путина, но нельзя под влиянием этого шантажа формулировать свою стратегию. Надо проявлять сдержанность для того, чтобы не было шантажа, чтобы не было хаоса, чтобы не распалась Россия, чтобы, как они говорят, предотвратить большую войну, но надо понять, что лучший способ предотвратить войну в Европе (если кто-то боится Третьей мировой) — это нанести глубокое поражение России.

А для этого надо снять все ограничения. Как я прочитал в одном западном комментарии, надо дать украинцам возможность завершить свое дело.

— The Times пишет, что Великобритания еще месяц назад отправила запрос в Вашингтон, чтобы можно было предоставлять украинцам ракеты Storm Shadow и использовать их на территории России, но отмечают, что пока что это решение блокируется Вашингтоном. Возможно, в США ждут каких-то итогов этой украинской операции в Курске, а после того примут решение. Как насчет оценки тех стран, которых мы считаем дружественными к России? Проходит две недели Курской операции и никто ни словом не обмолвился и не осудил действия Украины в России. Почему такое молчание?

— Для того, чтобы это сказать, точно надо влезть в голову тех, кто молчит. Но можно предположить, что аргументация Путина и Захаровой, и всех остальных дегенератов настолько абсурдна, что даже их сателлиты или те, кто их постоянно поддерживает, как Китай и другие государства, просто не хотят выглядеть неадекватами. Я могу это объяснить прежде всего следующим образом.

Но, как по мне, более важно даже не то, скажут или не скажут, осудят или не осудят, а то, будут ли они и в дальнейшем помогать. К сожалению, я думаю, будут.