«Россиянам хлопнули по губам картоном». Какими дронами Украина атакует Курск и другие аэродромы оккупантов

В том, что можно уже признать фактом, причем опять же, из открытых источников, и из сообщений самих же россиян, что им таки «похлопали по губам картоном». И если проанализировать ситуацию, это очень интересно и перспективно выглядит. Ибо что мы имеем сейчас? Есть сообщения об атаке беспилотников. Есть реакции непосредственно в Курске, множество видео со взрывами. И есть интересные данные о том, что, например, у них воздушная тревога включилась уже после первых взрывов, что город весь на ушах стоял всю ночь. То есть, о чем это говорит? О том, что такой налет был точно неожиданным.

А дальше появляется эта интересная информация о картоне от них, которую соответственно начинают раздувать и наши СМИ, и действительно скулят россияне даже в профильных пабликах. То есть это не просто, скажем так, диванные эксперты. Это уже люди, имеющие отношение к теме. И они действительно не отрицают, что что-то картонное в них прилетело. Что хочу сказать?

Сейчас многие из украинских экспертов вспомнили, что есть такой БПЛА PPDS австралийский, который действительно публично поступал в Украину. То есть здесь где-то используется. И россияне также начали это поддерживать, потому что им эти нарративы очень нравятся. Ведь они не хотят признавать какое-то преимущество украинской техники, а обычно все это прикрывают помощью НАТО.

Австралия немножко другая, но тем не менее все равно что-то западное. И уже пишут и про Starlink, которыми управлялись самолеты, потому что нельзя же признать, что что-то такое долетело, обошло РЭБ. И что самолеты австралийские, и так далее. Но у меня был опыт работы именно с этим PPDS. Он мне однажды достался в руки. Я его очень хорошо, скажем так, исследовал и изучил.

И я могу уверенно сказать, что это очень-очень вряд ли был этот австралийский самолет. Потому что такие задачи, по крайней мере, если мы видим то, что пишут россияне, то, что они выкладывают на видео, они были не под силу, как по мне, тому БПЛА, если он не был, скажем, или коренным образом переделанным, или это было что-то похожее.

Потому что этот австралийский БПЛА — это замечательная разработка студентов, каких-то гражданских инженеров. Но он полностью такой себе по авионике, был детским. То есть не мог он пролететь даже простенькую РЭБ. И тем более из Украины он точно не мог донести какую-то полезную нагрузку, которая так бахкала, что вылетали окна. Поэтому всем тем украинцам, которые кричат слава Австралии, я бы предложил все же больше, пожалуй, здесь гордиться украинскими разработками. Потому что все идет к тому, что это похоже на что-то такое наше частное.

— Это, наверное, очень дешево и при этом с той полезной нагрузкой, которая может зайти и там бахкать, это может быть даже очень выгодно. Возможно, даже более выгодно, чем, условно говоря, дроны Бобер или что-либо другое. Что вы знаете о стоимости, например, сборки таких бумажных самолетов?

— Я бы сказал, что такой бумажный самолетик на глаз может стоить в 100 раз дешевле Бобра. Конечно, он никогда не долетит туда, куда Бобер, не донесет столько, сколько Бобер. Но если подходить к этому правильно, если это будет какая-то точечная сработка целевая, по назначению, то это может быть не менее эффективным. Опять же, это если фантазировать, какие-то предположения делать.

Но у картона есть другое преимущество, если это действительно картон, — это радиопрозрачность. И, возможно, это как раз и стало тем, что такие самолеты пролетели эшелонированную систему с радарами дальнего обнаружения. Или, как опять же пишут россияне, их могли действительно запускать с территории России. И опять же, наша контрразведка не впервые заявляет о подобных успешных операциях с привлечением людей на той стороне.

— У меня такой очень простой вопрос. Он может даже показаться немножко глупым, но я его задам. А если дождь, картонные дроны они как при такой погоде ведут себя?

— Вы знаете, если почитать то, что пишут производители вот этого же PPDS, они пишут про воскованный картон. То есть картон чем-то покрыт, что отталкивает влагу. На сегодняшний день это не проблема. Есть, конечно, спреи для замшевой обуви, которые на определенное время могут защитить от влаги. Конечно, если будет дождь какой-то серьезный, то вообще у большинства беспилотников возникнут проблемы с полетом. Но это некритично.

— Апеллируя к словам президента Зеленского, который в своем интервью сказал, что у нас сейчас производство оружия, вооружений и техники больше, наверное, в десятки раз, чем это было до начала полномасштабного вторжения. Вы, работая в области беспилотной авиации, можете согласиться с такой оценкой относительно количественных показателей?

— Знаете, если шутить, то увеличить количество с нуля до чего-либо — это уже серьезно и это уже результат. Так скажем. Насколько этот уровень на сегодня соответствует задачам и потребностям, вот здесь в целом, мне кажется, что он неудовлетворительный у нас в стране. Это такое, мое скептическое, знаете. Могли бы сделать больше. Есть, как я уже говорил, определенные организационные проблемы.

Есть проблема с постановкой задач производителями от пользователей, скажем так, вот этих всех служб на три буквы. И есть моменты. Но все это движется, во-первых. Во-вторых, мы не знаем и большинство не знает о некоторых проектах, которые, дай Бог, скоро будут еще выстреливать подобным образом. И хочется верить, что мы о них не знаем, а их на самом деле если не сотни, то десятки.

— Знаете, сейчас на самом деле наблюдается такой очень интересный тренд, который заключается в том, что в Украине началась очень здоровая конкуренция между спецслужбами в контексте средств поражения. ...> Как вам такая отраслевая конкуренция, если так сказать, даже противостояние в какой-то степени по техническим средствам?

С одной стороны, я так понимаю, это хорошо. Но с ваших слов, как одного из причастных к производству дронов, не всегда это хорошо, поскольку характеристики, потребности и запросы бывают очень такими красочными и разносторонними от этих служб на три буквы.

— Здесь мы можем говорить, что ССО впереди как минимум по качеству оформления постов на Facebook. Это я признаю как медийщик. А в целом эта конкуренция, любая, мне кажется, положительно влияет, если она не переходит черту, если уже не начинается что-то слишком нездоровое в такой конкуренции. В общем-то, сейчас есть, если действительно верить всем этим заявлениям и даже если поделить заявленные результаты хотя бы на два-три, то бы и это было очень хорошо. И мне такая конкуренция очень нравится.

— Кстати, в контексте такой конкуренции, как вы относитесь как представитель производителей к тому, что стимулом в разработке таких дронов выступают именно спецслужбы?

Многие эксперты говорят, что это ненормально, что это не работает Укроборонпром. Это очень классно, что спецслужбы делают, но спецслужбы — это все же единичные варианты. Это вряд ли речь идет о серийном производстве?

— Здесь нельзя говорить, что спецслужбы вот производят. Спецслужбы получают задачи и спецслужбы ищут для этого средства. Где они находят эти средства: у каких-то частных производителей, или в каких-то иностранных компаниях — это уже второй вопрос. Конечно, хотелось, чтобы это все сводилось к национальному производителю, чтобы он развивался, чтобы все это получало какие-то основы юридические и так далее. Но в целом есть службы, которые все это реализуют и есть производители, которые предоставляют им такую возможность.

— Я об этом, собственно, и говорю, что службы, которые заказывают у производителей такие вещи, то есть эти производители — это же частные фактически, я так понимаю, предприятия, которые не способны обеспечить широкого покрытия. Правда же?

— Понимаете, вопрос: а сколько у россиян аэродромов и насколько много надо таких спецопераций и самолетов? Миллионы? Видимо, нет. Здесь вопрос в том, что некоторые подобные вещи, насколько я вообще понимаю, труднее даже организовать, подготовить, спланировать, чем выработать те средства. То есть здесь такая концепция: 50 на 50, я бы сказал. Я бы сказал, что 80% успеха подобных операций — это как раз планирование, организация и тактика применения. А 20% — это уже правильно подобранное средство.

— Никогда недостаточно иметь просто дрон. Как вы говорите, 80% — это, очевидно, идет разведка, идут какие-то данные. ...> Даже по вашим словам, я их трактую, что это гораздо важнее, чем просто заполучить технологию?

— Совершенно верно. Технология без организации ничто, так же как и организация без технологий.

— В таком случае еще бы хотелось поговорить с вами о враге. ...> Собственно, ГУР сообщает, что до конца года россияне планируют собрать 1300 Shahed. То есть это, очевидно, речь идет уже о производстве непосредственно на территории РФ. И кроме этого, они наращивают производство ракет. Если говорить именно о беспилотниках, о Shahed.

У меня постоянно возникает вопрос к нашему производству: почему это сложно сделать просто точную копию Shahed, если он такой эффективный, если он способен преодолевать и он преодолевает наши системы ПВО, наши системы радиоэлектронной борьбы? Почему мы не можем просто взять и под копирку изготовить Shahed, украинский образец?

— Потому что это непросто и потому что Shahed — это не простенький самолетик за 10 тысяч долларов, как мы когда-то говорили, тогда, когда это было очень нужно и важно немного преуменьшать возможности врага. Потому что в основе Shahed лежит, например, сверхзащищенная система навигационной ориентации в пространстве. Еще много разных «потому что». Потому что сама технология производства их фюзеляжей — это совсем непростая вещь. И последнее: никто же не говорит, что мы не производим их еще. Вопрос в количествах, вопрос в перспективах, в прогнозах и так далее.

Плюс все же, у нас еще нет ощущения того, что общество, как бы это ни показывали в патриотических сюжетах, что общество и бизнес, и все работают уже на оборонных рельсах и сугубо на победу, не руководствуясь только коммерческими какими-то приоритетами. К чему я веду? Есть много уже украинских разработок, которые сегодня уперлись в какой-то бизнес-тупик, когда производители что-то разработали, не могут составить цену.

Или одни производители не делятся с другими, чтобы выиграть в какой-то конкурентной борьбе. А сегодня это мешает одним и другим, и тем более стране. Есть такое ощущение, такие моменты, с которыми нам обязательно надо будет как-то справляться. И как бы это обидно ни звучало, обычно лечится это только очередными разрушительными обстрелами или проигрышами какими-то тактическими определенными на фронте. Тогда люди задумываются, снова объединяются и снова начинают работать эффективнее.

— Позвольте я уточню. Вы говорите, что никак нельзя говорить о том, что у Shahed «кустарные» эти, так сказать, технологии. Чем так уникальны их каналы защиты связи, точнее навигации, хотя, возможно, и связи тоже? У нас таких разработок нет, до них трудно дойти? Или это иранцы настолько что-то такое уникальное сделали? Или как это понять?

— Вы знаете, здесь вопрос не разработки в плане Ирана, а скорее менеджмента этого процесса. Я думаю, что непосредственно иранцы мало что разработали в Shahed. Но они, как страна мусульманская как минимум, умеют и могут все это поставить на рельсы, на каких-то таких других мотивационных основах. Что представляет собой навигационная система Shahed? Это, во-первых, SRP-антенны. То есть фазированные решетки, антенны, которые могут обнаруживать помехи, созданные средствами РЭБ и фильтровать их. То есть отделять вот этот шум от РЭБ-у от реальных данных спутника. Это не является чем-то космическим.

И даже ходят слухи, что та самая российская Комета, которая фактически является одним из самых эффективных средств в этой сфере, была разработана когда-то в Харькове. Опять же, я не знаю, насколько это правда. И потом эта разработка здесь не заинтересовала никого и ушла себе в Россию. Нечто подобное используется в иранских дронах.

А дальше уже, скажем, очень серьезное программное обеспечение, дополнительные системы корректировки всего этого, отбрасывания спуфинга и так далее. То есть это такой интересный продукт. Сейчас, насколько я знаю, в Украине тоже уже есть несколько разработок уже защищенных антенн. Вопрос в том: в каком направлении эти разработки движутся? Или в направлении сверхприбыли, или в направлении реализации потребностей фронта — это уже мы скоро увидим.

— Вы, собственно, уже об этом вопросе сказали, что все же все равно все время встает вопрос того, как удовлетворить и коммерческий запрос и интересы производителей, которые вложились. Потому что сейчас я знаю, что с начала войны очень много бизнесов и бизнесменов перешли на производство в оборонную отрасль. Потому что бизнес — это будущее, наверное, в Украине будет за ней, правда?

— Да. Вопрос в том, что где грань между этой мотивацией. Конечно, мы не Советский Союз. И эта система никогда не будет здесь работать, когда все должны бесплатно шарашить на победу. Должна быть финансовая мотивация, должна быть прибыль, должна быть заработная плата соответствующая у разработчиков, производителей, специалистов и так далее. Но, где та грань между патриотизмом и какими-то бизнес-целями? Вот здесь вопрос. И как эту грань найти правильно в наше время, в наших реалиях — это вопрос сложный и важный. Его надо будет решать.

— Цифра 1300 дронов до конца года, 1300 Shahed, которые анонсирует ГУР, что Россия на своих мощностях соберет. Давайте считать. До конца года у нас осталось сколько месяцев? Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Четыре месяца — 1300 дронов. То есть это по 325 ежемесячно изготавливать.

Такой темп, он кажется довольно-таки большим по производству шахедов. Как вы оцениваете, это уже максимум, или это минимум, или это середина? Как оценить можно, как можно нащупать вот тот уровень, на который уже вышла Российская Федерация по производству этих дронов, чтобы понимать угрозы от них?

— Смотрите, в целом цифра 1300 она не является какой-то космической. Потому что если перед вами висит на стене телевизор, то теоретически производить телевизоры сложнее технологически. А производят их многие страны в количествах в тысячи раз больше, чем те, о которых мы сейчас говорим. Вопрос немного в другом. Когда большинство людей представляет производство Shahed, они, наверное, думают о тех здоровенных фюзеляжах, которые надо где-то собирать, прятать, там люди ходят их что-то клеят.

Но на самом деле, если речь идет о современных беспилотных технологиях, то тут другой момент всплывает. 90% удельного веса этого самолета — это действительно фюзеляжи, какой-то мотор, какой-то пропеллер. А дальше это какие-то меленькие электронные компоненты, каждый из которых может все это остановить. Понимаете, вопрос в том, найдут ли россияне 1300 готовых элементов навигации. Именно технологических вещей.

— Я так понимаю из вашего ответа, что сейчас в мире продолжается некая борьба, условно говоря, между Украиной и Россией и представителями этих двух сторон за вот такие элементы по всему мировому рынку таких технологий?

— Да. То есть если россияне завезут себе и купят вот те ключевые элементы для этих Shahed, которые, конечно, они не производят у себя в стране, то доклеить, скажем так, очень упрощенно те 1300 фюзеляжей — это не проблема.