Очередное задержание, сообщения о пытках и манипуляции доказательствами, бесконечные обыски и конвоирования в Москву, судебные заседания в Ростове-на-Дону, многолетние приговоры и непреодолимое чувство неуверенности перед лицом системы, которая завтра может прийти за всеми, кто выражает несогласие. Каждая история политзаключенных по-своему уникальна, и одновременно похожа на более ста других политически мотивированных уголовных преследований в Крыму с 2014 года. Среди них десятки крымских татар, проукраинских активистов и носителей альтернативных или оппозиционных режиму взглядов, или же других лиц, в силу особенностей их уголовного преследования могут считаться политическими заключенными.
Общество уже привыкло слышать слово «политзаключенные», интуитивно ассоциируя его с несправедливостью. Насколько внутреннее убеждение соответствует международному праву, и чем может (и может ли) помочь последнее — объясним ниже.
Политзаключенный: как идентифицировать?
Международное право не содержит универсального и однозначного определения понятия «политзаключенный», хотя отдельные международные организации, например, Совет Европы, выработали свое видение этого термина. В этой неуверенности можно видеть недостаток, однако, она в значительной мере оправдана. Зачастую сложно отличить с убедительной точностью, когда лицо действительно стало жертвой политических преследований, от ситуаций, где задержания и осуждения являются обоснованными и законными.
Каждое государство имеет право определять перечень действий, которые можно считать преступлениями и преследовать лиц, которые такие действия совершают. Некоторые преступления, например, терроризм, шпионаж, государственная измена или призывы к нарушению территориальной целостности, всегда сопровождаются политическими мотивами, ведь их исполнители борются против действующего политического порядка или преследуют политические интересы одного государства в ущерб другому. Однако в этом случае политические мотивы не лишают государство права наказывать правонарушителей для сохранения собственной безопасности.
Однако некоторые режимы превращают это право в инструмент борьбы против голосов, несогласных с их политикой. Также государства могут маркировать оппозиционные взгляды как «экстремистские» несмотря на отсутствие признаков экстремизма в его общепринятом понимании. Где же среди этой неопределенности грань между «обычными» преступниками и политическими заключенными?
Существует несколько сигналов о том, что преследование лица является политически мотивированным и такое лицо может считаться политзаключенным. Одним из них является лишение свободы за осуществление права на свободу слова, мысли и совести, свободу религии, свободу мирных собраний, если такие права осуществляются в правомерным способом, то есть при отсутствии насилия или призывов к нему, пропаганды запрещенных идеологий и тому подобное.
Другим сценарием является выборочные задержания лишь некоторых лиц среди всех, кто участвует в определенной, даже незаконной, деятельности. Если в уличных противостояниях задействованы несколько групп, но власть заключает только представителей некоторых из них, минуя, например, своих сторонников, то такие задержания могут считаться политически мотивированными, даже если задержанные действительно нарушили закон.
Еще одним вариантом является содержание лица под стражей непропорционально дольше, чем того требует характер совершенного правонарушения. Например, если во время оппозиционного митинга лицо совершило хулиганство, не причинив физического вреда другим лицам, содержание под стражей в течение многих месяцев может указывать на политические мотивы преследования.
В конце концов, человек может считаться политзаключенным, если осуждение стало результатом несправедливого судебного разбирательства или других грубых нарушений его процессуальных прав, например, манипуляций с доказательствами, есть основания связывать такие нарушения с политическим мотивом власти, даже если на первый взгляд были законные основания привлечения к ответственности.
Все эти маркеры, а часто их сочетание, прослеживаются по делам десятков человек, задержанных российскими властями в Крыму.
Ахтем Чийгоз, Мустафа Дегерменджи, Али Асанов, Талят Юнусов, Арсен Юнусов, Эскендер Кантемиров, Эскендер Емирвалиев и Эскендер Небиев были осуждены за организацию и участие в массовых протестах 26 февраля 2014 в Симферополе, в ходе которых пострадали несколько человек. Обвинения участников проукраинского митинга, по мнению правозащитников, основывалось на сомнительных доказательствах. В то же время, никаких расследований по пророссийским участникам противостояний даже не было начато.
Юрий Ильченко был обвинен в призывах к экстремизму и разжигании межнациональной розни из-за постов в соцсетях, что осуждали российскую политику в отношении Крыма. Так же, Ильми Умеров был осужден за высказывание в поддержку территориальной целостности Украины, которое российское обвинение и суд трактовали как призывы к нарушению территориальной целостности России.
Этот список можно бесконечно дополнять деталями дел крымских независимых объединений и журналистов, активистов, которых продолжают обвинять в диверсионной деятельности в пользу Украины, шпионаже, экстремизме и терроризме.
Итак, статус политзаключенных является неопределенным. Может ли международное право компенсировать эту неуверенность статуса дополнительными гарантиями прав тех, кто считается «политзаключенными»?
Гарантии прав политзаключенных: «все» и «никто»
Права лиц, лишенных свободы во время вооруженного конфликта, защищают две отрасли права: международное гуманитарное право и международное право прав человека. Международное гуманитарное право закрепляет специальные нормы для защиты лиц, заключенных стороной противника. В то же время, общие стандарты защиты основных свобод продолжают гарантироваться международным правом прав человека. Именно оно трактует ключевые права и свободы, объясняя, какое задержание является безосновательным, какой судебный процесс следует считать (не) справедливым и тому подобное.
Государство, осуществляющее эффективный контроль над частью территории другого государства (как Россия в Крыму), ответственна за поддержание общественного порядка на этой территории, в частности, защиту населения от преступности. Соответственно, такое государство может задерживать лиц и привлечь их к ответственности за совершение преступлений.
В то же время граждане государства, часть территории которой контролирует другое государство, наделяются рядом дополнительных гарантий, если они нарушают установленные иностранным государством правила по политическим мотивам (например, из-за патриотических чувств или как акт несогласия с политикой оккупанта).
В частности, суды, рассматривающие дела таких лиц, должны учесть, что эти лица не связаны с иностранным государством долгом верности, поэтому политические мотивы принципиально отличают их правонарушения от иных преступлений. Такие лица также должны по возможности содержаться отдельно от «обычных» преступников. Практика международных трибуналов также подтверждает, что лицо не может быть преследуемо только за сам факт поддержки государства, территория которого находится под иностранным контролем.
Право прав человека не предоставляет отдельный комплекс прав политзаключенным, так же как и не гарантирует человеку право считаться «политзаключенным» или получать привилегии от этого статуса. Это опять же связано с размытым различием между ситуациями, когда лицо вполне может считаться политзаключенным, и когда это слово используется как ярлык для политических манипуляций.
В целом справедливо утверждать, что в большинстве случаев международное право не предоставляет дополнительных гарантий политзаключенным по сравнению с другими лицами, лишенными свободы. Исключением является лишь небольшая группа лиц, которые, действуя по политическим мотивам, нарушили нормы, введенные иностранным государством, контролирующим часть территории другого государства. Однако, не все такие лица являются политзаключенными, и, наоборот, не все политзаключенные нарушили введенные нормы именно по политическим мотивам.
Тиски неопределенности и тиски системы
Международное право не предлагает дополнительного арсенала инструментов, которым политзаключенные могут защищаться от режимов по сравнению с другими лицами, лишенными свободы. Оно обязывает государства защищать каждого и каждую, кто находится под их юрисдикцией и устанавливает, что «никто» не может стать жертвой ужасных нарушений независимо от мотивов преследования.
Что же может сделать Украина для защиты лиц, которые считаются политзаключенными? Даже при отсутствии контроля над своими территориями Украина несет обязанность поднимать вопрос политических преследований и других нарушений прав человека в своей дипломатической деятельности, например, в переговорах или международных организациях. Сегодня политические преследования в Крыму (среди прочего) являются предметом межгосударственной жалобы Украины против России в Европейском суде по правам человека. Важно также продолжать документировать нарушения прав человека, даже если перспективы привлечь виновных к ответственности пока видятся далекими.
Кроме того, опыт показывает, что в условиях вооруженного конфликта обмен осужденными и задержанными лицами (как по политическим мотивам, так и за «обычные» преступления) может быть полезной практикой. Этот шаг позволяет государству вернуть своих граждан и восстановить соблюдение их прав. Такая практика была применена в конфликтах в Йемене и между Хорватией и Югославией.
Какие бы инструменты украинское общество не избрало, его усилия часто являются последней надеждой для тех, чьи права годами находятся в тисках системы, которая преследует их по политическим мотивам.
Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу Мнения НВ