«Все для перехода в наступление». Разговор с Гендальфом — о том, что означает превращение Азова в корпус, и как это скажется на поле боя

— Немножко исправлю в таком случае. Есть проблема не только с рисовальщиками стрелочек на карте. Есть проблема с постоянным, устойчивым руководством подразделений, которые выполняют задачи оперативного уровня.

У нас существует такое явление, как оперативно-тактическая группировка, и существует системная проблема. Называется это — воевать приданными силами, приданными подразделениями, которые не являются своими в подразделениях, куда они передаются.

Условно говоря, есть бригада Х, и она получила батальон другой бригады, с другого направления, чтобы усилить способности в обороне в рамках одной полосы обороны. Обычно, это выглядит так, что диспропорционально, с дисбалансом применяются эти войска, иногда для недостаточно рациональных задач, и недостаточно рационально используются. Это проблема.

Корпуса или, как мы того больше хотели, дивизии решали бы эту проблему значительно быстрее, за счет того, что это было бы устойчивое руководство, устойчивыми подразделениями, своими собственными, за которых несет полную юридическую, фактологическую и военную ответственность.

Это важно для понимания того, как ты можешь применять те или иные силы, чтобы не бросать, например, в бой малоподготовленных военнослужащих, или если ты не знал, что они малоподготовлены. Если коротко сказать: для четкого планирования своих действий и понимания реальных возможностей.

Более того, в рамках корпуса можно будет наладить единую систему боевой подготовки со сквозными критериями, которые почти исключат ситуации, которые были в прошлом во многих бригадах.

— Когда мы говорим с западными военными аналитиками, они не понимают, а как это, что нет дивизий, а есть корпуса, у них в голове это не умещается. Мы также наблюдали, как это комментируют определенные наши военные топ-чиновники — они этого не объясняют. А как это вы понимаете?

— Все в голове вмещается на самом деле. Можно иметь организационно-штатную структуру корпуса и выполнять задачи корпуса без проблем. Можно иметь организационно-штатную структуру дивизии, выполнять [задачи] дивизии.

Вот имеем сейчас ту структуру, которая утверждена главнокомандующим и президентом, и мы понимаем, как мы можем работать.

Самая главная проблема с дивизиями была: кого мы будем поднимать? Бригады будем поднимать до дивизии, соответственно, батальоны — до полков? Это довольно значительные организационно-штатные изменения. Или же мы сейчас в условиях существующей ситуации просто бригады сводим в корпуса. Гораздо более малокровное решение в плане затрат времени и затрат усилий. Это, как я вижу, со своей колокольни.

Гораздо более малокровное решение, потому что более короткий срок, и мы можем реорганизовать управление войсками так, чтобы достичь большего эффекта на линии фронта. Вот и все.

То есть, говоря о разнице в подходах, например, нашей армии или западных армий, кардинально большой разницы нет, все армии одинаковы. Правда, наша армия имеет наибольшее количество вызовов, которые надо решать здесь и сейчас. Поэтому смелые решения требуют активного и дерзкого, я бы сказал даже так, выполнения в условиях затяжной войны с обстановкой, которая все больше ухудшается.

— Точно помню, как кто-то из военных чиновников мне сказал, что это же не про масштабирование Азова или других бригад, а про то, что теперь к Азову присоединяются другие бригады. А в чем разница между масштабированием и тем, что присоединяются к вам другие? Мне казалось, что это все равно будет приводить к какому-то определенному единому знаменателю.

— Концептуальной разницы нет — присоединение или масштабирование, потому что это действительно будет, как вы говорите, единый знаменатель — в рамках единой структуры управления, общей системы боевой подготовки и выполнения общих задач; и, как результат, обмена опытом между эффективными бригадами. То есть у нас есть определенные прогрессивные наработки в плане структуры управления войсками. Окей. У других бригад нашего корпуса также есть достаточно качественные прогрессивные наработки, и мы также открыты к их опыту. Это же не значит, что мы одни здесь самые классные и так далее. Это же далеко не так. Точнее, не мы одни и не самые классные.

Я очень приветствую масштабирование опыта наиболее эффективных бригад. Это очень и очень здраво. Во-вторых, выполнять задачи на уровне ОТГ и понимать, например, где ты можешь вклиниваться, как ты можешь брать на себя ответственность… В принципе, мы и так это уже очень давно делали, а сейчас мы просто узакониваем этот формат работы в определенную юрисдикцию высшего порядка.

Все — на благо достижений на фронте, все — на благо устойчивости обороны, все для перехода в наступление.

— Как это будет отражаться на поле боя? Ожидается весенне-летнее наступление россиян. Рано ли говорить об эффекте этого масштабирования бригад до корпусов?

— Слишком рано об этом говорить. Когда будет, тогда будет.

Какой должен быть эффект? Больше мертвых россиян. Больше мертвых оккупантов на нашей земле и это сразу будет заметнее. Это улучшит позиции как на переговорах, так на любых других видах деятельности. Это лучше скажется на состоянии дел на фронте.

Посмотрим. Вернее, увидите.

— Что дальше должно происходить? Какие следующие шаги?

— Определяется операционная зона корпуса. Какая зона, где она находится и какой статус имеет, я не буду раскрывать [деталей]. Проводится перегруппировка войск и после определенных мероприятий взаимодействия, после слаживания руководства прежде всего, знакомства всех со всеми, происходит начало выполнения боевой задачи.

Это если более широкими мазками, не раскрывая каких-либо слабых мест.

В целом, как это должно отображаться: единая структура управления в едином формате должна кратно улучшить способности подразделений.

— Россияне воюют против нас дивизиями и корпусами, какие преимущества они имеют?

— Они воюют дивизиями и армиями. Армия и корпус — это почти равнозначные понятия. Только, кажется, армия может состоять в том числе и из корпусов, если я не ошибаюсь.

У россиян достаточно качественная организационная структура войск, они реализуют преимущества оргштатной структуры военного положения.

В чем это заключается? У них есть полки, основная боевая единица, из которых состоят дивизии. Дивизия имеет сильный центр управления, штаб, тыл. Полки этого почти лишены, они максимально облегчены, чтобы это было максимальное, как говорят военные, наибольшее количество штыков — боевого состава, пехотинцев, сил и средств огневой поддержки, чтобы выполнять задачи на земле.

Огневая поддержка, наблюдение, разведка — это выполняют в основном в дивизионной структуре. Это позволяет россиянам реализовывать свой мобилизационный потенциал наиболее качественно, за счет того, что они берут низкоквалифицированный личный состав и ставят ему простые, легкие для выполнения задачи. На более ответственные позиции [ставят] людей с большим опытом управления, кооперации, координации, ведения разведки, обработки документов, штабной культуры — за это берутся кадровые военные. В рамках их доктрины войны это оптимальное решение.

Разница заключается в том, что у них дивизия — это максимальная, самая большая тактическая единица подразделений войск и соединений войск. Когда говорим об оперативном замысле, который они также реализовывают, говорим об управлении армий. Подразделения армейского подчинения имеют гораздо более широкую юрисдикцию, более разнообразный список сил и средств, которые они могут применять. Более того, они одновременно могут управлять войсками на гораздо более широком участке фронта, чтобы реализовывать оперативные замыслы большей глубины и ширины.

Бригада руководит пятью-семью батальонами, это ее способности к ведению войск, управлению ими. А дивизия руководит сразу пятью-шестью полками, это немножко больше будет. Каждый полк еще состоит минимум из двух-трех батальонов, даже не учитывая подразделения резерва. Армия уже способна управлять двумя-тремя-четырьмя дивизиями, которые в свою очередь состоят из пяти-шести полков, которые в свою очередь из трех-шести батальонов.

Это уже кратно увеличивает полосу ответственности, в рамках которой ты можешь проводить любые активные действия и наносить противнику эффективное огневое поражение.

Армейское руководство может сотрудничать с подразделениями оперативного подчинения, со спецподразделениями, с подразделениями дальних беспилотников, противодействия БПЛА, спецназначения и других типов. Это довольно старая, но все еще гибкая система, которая позволяет быстро получать преимущество на поле боя.

Более того, в резерве командующего армии всегда есть такие вещи как пусковые установки Искандера. Это резерв командующего армией, старшего начальника в их подчинении. У них может быть реактивная артиллерия повышенной мощи — Ураган, Смерч, Торнадо-С. И много других интересных плюшек.

— Мог ли Азов влиять на то, кто входит в состав корпуса?

— Все детали переговоров, планирования этих вещей мне неизвестны, во-первых. Во-вторых, нам так повезло, что в Нацгвардии большое количество самостоятельных организмов — бригад, которые имеют очень хороший подход к работе, богатый боевой путь, большое количество военных побед.

Я очень рад, что в нашем корпусе сложилась система с такими бригадами, с которыми очень часто пересекались на поле боя и имеем максимально положительный опыт. Насколько я знаю, некоторые подразделения пытались и стремились, чтобы мы все были вместе.

Это замечательно, приветствую наших побратимов в нашем общем корпусе. Надеюсь, будет качественная хорошая работа и в дальнейшем.

Какова была логика составления корпусов в ВСУ, мне доподлинно неизвестно, я еще весь список не смотрел. Скорее всего, там также есть своя логика, потому что это в рамках единой общей системы создания армейских корпусов, которых, кажется, должно быть 17 — если не ошибаюсь и если ничего не изменилось. Это результат достаточно долгих процессов — работы, слаженности, организации этих действий.