Шевченко навсегда. История Кобзаря от петербургского денди до украинской иконы и героя поп-арта
Ежегодно 9 и 10 марта Украина отмечает Шевченковские дни — даты рождения и смерти поэта, ставшего главным украинским символом и пророком.
Специальный корреспондент Радио НВ Богдан Амосов попробовал разобраться, как украинцы переосмысливают личность Кобзаря спустя более 200 лет века со дня его рождения.
Часть I. Квантовый скачок и молодой Шевченко
февраля 2019 года на станции метро Тараса Шевченко в Киеве открылась выставка Квантовый скачок Шевченко. Художник Александр Грехов нарисовал Шевченко в неожиданных образах: Шевченко с красным глазом-лампой — «Терминатор»; со шрамом-молнией и круглыми очками — Шевченко-«Гарри Поттер»; синий, лысый с серьгой — Шевченко-«джин»; с густыми бровями и цветами — Шевченко-«Фрида Кало». А также Шевченко-«Кенни», Шевченко-«Фантомас», Шевченко-«Йода» и еще много-много кто. Художник рассказывает:
— Мотивация — выйти из стандартного образа, показать, что Шевченко не такой старик, как на всех бюстах, во всех учебниках; старик, уставший от жизни, уставший от всего. А он был обычным человеком — такой же, как мы. Он не идол, ходил на те же вечеринки, любил — все как обычный человек, и не надо делать из него какой-то бюст.
При этом Грехов указывает, что каждый новый образ Шевченко в его проекте имеет свое содержание:
— Там весь проект переплетается, к нему идет текстовая часть, в ней события из его жизни (достаточно много тех, что не преподают в школе и даже не преподают в институтах). И это переплетение того, как он жил, и образа современных героев где-то там соединяется, [есть] точки соприкосновения.
Выставка получила положительные отзывы и, возможно, не стала бы такой заметной, если бы не была уничтожена. Уже через неделю винницкий активист Юрий Хорт оказался на станции метро с ножом и порезал все изображения.
Хорт назвал выставку псевдоискусством, а изменение образа Шевченко — «надругательством над поэтом»: «[Художник] изображает этого человека [в качестве] сексуально озабоченного подростка Кенни из вообще дегенеративного сериала Южный парк или в образе этой коммунистки и феминистки, любовницы Троцкого Фриды Кало. Если только поверхностно поинтересоваться биографией этой женщины, ее поведение аморально. Это прямой вызов обществу».
Указывая на важность Шевченко, Хорт вспоминает о количестве памятников, установленных поэту, а сами рисунки называет карикатурами. Шевченко же активист определяет как духовного отца и подчеркивает, что его образ живет в массовом сознании.
В Национальном музее Тараса Шевченко, чьи сотрудники были кураторами выставки, не исключали, что реакция на выставку будет неоднозначной, но даже не догадывались, что кто-то будет резать изображения ножом:
— Мы готовы были к тому, что там [что-то] дорисуют, как в школьных учебниках по укрлит, но не были готовы, что появится человек, который будет резать это ножом на станции метро, где ходят другие люди, — говорит Виктория Антоненко, заведующая сектором культурно-массовых мероприятий Национального музея Тараса Шевченко. — Пассажиры и мы не были готовы, что люди будут преследовать куратора от музея и художника, как ведьм. Мы снова возвращаемся в средневековье, когда отклонение от догмы наказывается инквизицией и тебя объявляют еретиком.
А свой поступок Юрий Хорт оценивает как уменьшивший популярность картин Грехова:
— Она [выставка картин, — Ред.] до моего акта должна была куда-то ехать — сейчас она в принципе нигде не ездит и выставляется в каком-то генеделыке, и человек, который не хочет этого видеть, он ее не увидит. А тот человек, который целенаправленно у [владельца Пицца Ветерано] Леонида Остальцева какой-то товар [покупает], он посмотрит на это безобразие.
— Я извиняюсь, это вы Пиццу Ветерано назвали генделиком?
— Ну, Белый налив, например. Мы сейчас много говорим о том, что оно где-то выставляется. Вы, наверное, не слышали, что перед этим эти картины стали выставляться, как вы его правильно называете, в заведении общественного пьянства или питания. Относительно Остальцева, я считаю, что он их [картины — Ред.] просто разместил для увеличения посещаемости. <...> Когда ребенок в школе дорисовывает в учебнике поэту рога, то это ребенок, его можно простить, он не в сознательном возрасте. А Грехову 36 лет — это взрослый человек, который занимался продажей сувенирной продукции и решил сделать рекламу за счет негативного общественного резонанса.
По факту же количество упоминаний в СМИ «квантового» Шевченко возросло именно после того, как картины порезали. А к самому Грехову стоит очередь из журналистов, чтобы взять интервью. В частности, я договорился о встрече с ним в течение недели. Художник рассказывает:
— Я и музей немножко удивлены, что общество так встало [на защиту выставки], все средства массовой информации, куча людей. Нам до сих пор десятки, сотни сообщений в день приходит с благодарностями, приглашают на выставки в разные города
При этом Юрий Хорт возмущается, что Шевченко в таком образе выставили именно в публичном месте. Поэтому активист теперь добивается открытия производства по статье «унижение национальной чести и достоинства», то есть чести и достоинства Тараса Шевченко:
— Человеку, который является, наверное, наиболее авторитетной фигурой для этого общества, потому что большое количество памятников установлено Тарасу Шевченко — это 1256 памятников.
— Да. Это написано в Википедии.
— В том числе и за рубежом, в 35 странах мира.
Когда-то и действительно больше, чем памятников Шевченко, в Украине было только памятников Ленину. Впрочем, Ильичей в течение независимости уменьшалось, а после Майдана и «ленинопада» призрака коммунизма на украинских улицах уже и не видно. Да и сами улицы уже не называются именем Ленина.
А вот именем поэта и художника Шевченко действительно названо едва ли не наибольшее количество улиц, парков и скверов в стране. Памятники Кобзарю все еще продолжают открывать. В Киеве именем Тараса Григорьевича назван бульвар, район, станция метро, парк, университет. Конечно же, рядом музей Шевченко, а также установлено несколько памятников.
Шевченковские дни — даты рождения и смерти поэта — отмечают на национальном уровне, а его слова цитируют в Верховной Раде, на митингах, в школах и университетах. Его тексты ложатся на песни абсолютно разных жанров, а портреты переосмысливаются художниками и дизайнерами. Интересно, мог ли сам Тарас Григорьевич представить, что через 200 лет станет национальным символом? Оказывается, мог и, возможно, даже сам приложил к этому усилия.
В каждом классе украинского языка и литературы висит он — портрет Кобзаря, усатого, насупленного и нахмуренного. В смушковой шапке и кожухе он пристально всматривается в глаза учеников, будто пытаясь передать всю грусть и страдания украинского народа.
— Страдания, слезы и так далее — все это у него есть, а вот нет выхода — этого нет, — рассказывает литературовед Михаил Назаренко. — Выход есть, просто надо его найти, нужно что-то для этого делать. И поэтому поэзия Шевченко в конце концов оптимистична, потому что она не говорит, что мы все потеряли и теперь можем только горевать о прошлом. Такой была дошевченковская украинская литература. Он, несмотря на пессимизм, трагизм
— Мы до сих пор идем по каким-то хрестоматиям. Я не представляю себе ученика, который скажет своей учительнице по украинской литературе, что ему не нравится Шевченко, — отмечает сотрудница Национального музея Тараса Шевченко Виктория Антоненко. — Точнее, я представляю, какой может быть реакция этой учительницы на такую фразу. Потому что Шевченко «должен» всем нравиться, и очень мало учителей объясняют почему; потому что, чтобы что-то нравилось, чтобы ты что-то любил, ту же поэзию Шевченко, ее надо понимать. А из школы обычно мы выносим одно — что Шевченко есть, Шевченко — наш национальный пророк. То есть мы выносим какие-то шаблонные фразы, какие-то стереотипы, где не может быть ни шагу назад, ни шагу вперед, мы идем по «линии партии», по хрестоматии. И ни о каком собственном мнении не может быть и речи.
До того, как стать писателем, Шевченко стал художником. Этот талант у него заметили с малых лет, и именно он дал возможность Тарасу освободиться от крепостной зависимости. Ту историю многие помнят со школьных лет из автобиографии поэта, где он описывал, как учился рисованию у дьяков, затем совершенствовал свой талант на службе у пана и в конце попал в Петербург, где познакомился с украинским художником Иваном Сошенко. Литературоведу Михаилу Назаренко есть что на это ответить:
— Это действительно мистификация Шевченко, такого не было. Это часть того образа в автобиографии, который он вырисовывал. Но так или иначе, он действительно познакомился с Иваном Сошенко, с поэтом-прозаиком Евгением Гребенкой, который в то время преподавал в кадетском корпусе. И довольно быстро стало понятно, что вот это талантливый художник, талантливый поэт. Они видят, что надо этому помочь — и дальше уже известная история, как его знакомят с Брюлловым, с Жуковским, Брюллов рисует портрет Жуковского…
Несмотря на распространенное представление, что Шевченко выкупили именно за деньги, полученные от продажи портрета, на самом деле все произошло несколько иначе. Брюллов и Жуковский внесли за молодого художника собственные деньги, а уже средства, полученные от лотереи, должны были покрыть эту сумму.
— Понятно, что Шевченко считал, что он обязан своим освобождением Брюллову и Жуковскому, а не «проклятому самодержавию». Потому что на самом деле эти люди для него что-то сделали, а не
Впрочем, художественное наследие Шевченко не назовешь второстепенным. При жизни он написал около 1300 картин: портретов, пейзажей, офортов, эскизов. До наших дней дошло чуть больше восьми сотен. И именно произведения Шевченко-художника составляют основную часть экспозиции Национального музея Тарас Григорьевич в Киеве. Сотрудница учреждения Виктория Антоненко отмечает:
— Талант художника — это то, что у него появилось еще с детства, а поэтический талант у него появился уже в Петербурге (ему очень помогал Гребинка в этом плане). Ту роль, которую для Шевченко сыграл Брюллов в плане его художественного образования и становления, фактически ту же роль для него сыграл Гребинка в плане поэтического развития. В своих автобиографических повестях он очень сомневался. Он хорошо понимал, что быть художником — это его профессия; то, что будет приносить ему деньги; а поэзия — это его призвание с другой стороны, за которое он деньги не получит, которое приведет его в ссылку. Но этот внутренний спор у него очень-очень долго длился.
Поэтому выбиться в люди художнику-поэту помог не только талант, но и окружающие. У Шевченко был круг друзей, но были среди них близкие друзья? Скорее — коллеги и единомышленники, считает Михаил Назаренко. Литературовед указывает на то, что даже своей личной жизнью Тарас Григорьевич не особо с кем делился; и вот, например, о его любви к Анне Закревской стало известно только в XX веке.
— Я даже не уверен, что [у него] были ближайшие [друзья]. Была, конечно, княжна Репнина, которая очень тепло к нему относилась, любила его без взаимности и помогала чем могла. Был Кулиш — ершистый и горячий. Были братья Лазаревские, с которыми Шевченко подружился уже в изгнании, которые до конца жизни ему помогали. С Костомаровым отношения были дружеские, но не настолько близкие. То есть приятелей у Шевченко было довольно много, но нельзя сказать, что у него были какие-то очень близкие друзья.
Молодой Шевченко как быстро сдруживался, так и быстро мог стать заклятым врагом со своим товарищем. Поэт нередко полностью разрывал отношения с людьми, которые, по его мнению, вели себя недостойно. Затем возобновить общение с Тарасом было практически невозможно. Например, дружба с Пантелеймоном Кулишом была несколько напряженной: хотя писатели много времени проводили вместе, рисовали, ходили на рыбалку, но были у них черты, которые друг в друге раздражали. Литературовед объясняет:
— Шевченко говорил, что Кулиш хоть и резко, но скажет правду — такую, которую никто Шевченко не скажет. Но и ему правды не говори, если хочешь сохранить с ним хорошие отношения. И как-то они притирались друг к другу. И что бы там Шевченко не думал о Кулише, и что бы Кулиш не говорил о Шевченко, но они понимали цену друг другу и понимали, что они делают то, что кроме них никто не сделает.
Часть II. Миф
араса Шевченко часто называют Кобзарем. Во-первых, из-за его самого известного и сегодня едва ли не самого важного для украинской литературы издания — сборника поэзии, который он так и назвал — Кобзарь. Первый раз сборник увидел свет 1840 году.
Тогда в Кобзарь вошли шесть посвящений и восемь произведений, в частности, Думи мої, думи мої, лихо мені з вами!, Іван Підкова, Катерина. Произведения были изданы так называемой ярижкой — русским алфавитом, который использовался для обозначения украинского языка. Впоследствии почти весь тысячный тираж был уничтожен цензурой. Всего же в наиболее полное издание Кобзаря вошли 235 стихотворений, поэм и баллад.
Названием сборника Шевченко отсылается к народным певцам — странствующим музыкантам. Некоторые историки утверждают, что такие музыканты начали путешествовать с кобзой еще во времена Киевской Руси, однако массовым это явление стало в казацкие времена. Нередко певцы были незрячими и ходили с мальчиками-поводырями, а в репертуаре кобзарей были исторические, военные и патриотические песни.
— У нас еще один языковой штамп: Шевченко — Великий Кобзарь, — говорит заведующий сектором культурно-массовых мероприятий Национального музея Шевченко Виктория Антоненко. — Кобзарем Шевченко стал еще при жизни, после выхода своего первого поэтического сборника в 1840 году, его уже начинают так называть. Но сегодня люди опять же знают и воспринимают только «по верхам». Почему «Кобзарь»? Книгу же написал. Могут еще предположить, что на гуслях играл. Но на самом деле надо брать значительно глубже. Кто такой кобзарь в XIX веке? Это носитель, транслятор, хранитель национальной памяти. И в том первом сборнике, вышедшем в 1840 году, который Шевченко так и назвал — Кобзаре, — он выступает в этом образе. Он транслирует, он рассказывает всем национальную историю.
То есть перед тем, как Шевченко начали называть Кобзарем в народе, он прозвал Кобзарем себя сам. Свои повести он иногда так и подписывал — Кобзар Дармограй.
— Его начинают называть так его друзья — тот самый Кулиш его так называет. Шевченко так себя (он участвует в конструировании этого образа) называет в переписке с друзьями, называет Кобзарем. В дневнике называет Кобзарем. Он, когда писал те русскоязычные повести в ссылке, подписывает их Кобзар Дармограй, то есть сам участвует в конструировании образа.
В дополнение к образу кобзаря вспоминается широко распространенное изображение Шевченко — портрет, который висит в школьных классах, лекционных залах университетов и многочисленных музеях. На нем Кобзарь сидит в смушковой шапке и с серьезным лицом смотрит на зрителя. Эти изображения сделаны на основе нескольких фотографий, которые Тарас Григорьевич сделал по возвращении из ссылки.
Литературовед Михаил Назаренко считает, что Шевченко специально одевался для фото так, чтобы создать соответствующий народный имидж (это можно сравнить с тем, как мы тщательно выбираем фотографию для аватара в соцсетях, которая бы лучше нас презентовала):
— Шевченко в смушковой шапке — это действительно образ, который он культивировал в последние годы. Как только он приехал к цивилизации, он пошел сделать фотографию, где еще с бородой, в кожухе
За последние годы можно увидеть, что от такого изображения Кобзаря стали отказываться. Его чаще изображают молодым и улыбающимся, еще с густой прической. Такое изменение можно даже проследить на стогривневой купюре, на аверсе которой с 1996 года изображают поэта.
— Возводить Шевченко только к образу этого мрачного деда нельзя, но и просто снимать шапку и делать вид, что его не было, тоже неправильно, потому что это один из элементов имиджа Шевченко, который он сознательно выстраивал в последние годы [своей жизни].
«Всех интересует, как его изображать — или в шапке его изображать или без шапки. Одна была тенденция — изображать его дедом в шапке; сейчас у нас есть тенденция изображать его без шапки», — художник Андрей Ермоленко, неоднократно изображавший Тараса Шевченко на своих картинах.
На одной из них видно только верхнюю часть лица поэта. Снизу полотна выглядывают шевченковские глаза, а основная часть изображения — это гипертрофированная смушковая шапка, как бы растущая в небо. Подпись к рисунку — «От***итесь, что хочу, то и ношу». Андрей Ермоленко отмечает в разговоре со мной:
— Теперь у нас есть тенденция переосмысливать Шевченко. Я за это, честно говоря, но вопрос в том, что у нас есть определенные хайповые темы. Сейчас новая хайповая тема — о переосмыслении Шевченко, «чуваки, читайте его». Мы гонимся за хайпом, вместо того чтобы читать Шевченко. Для того, чтобы его переосмысливать, его надо прочитать, понять, кто он был и как он жил, что это был человек с большим юмором, который относился к себе очень иронично. Об этом мы не говорим. Нас интересует больше, молодого его изображать, или старого. Чуваки, он такой, какой он есть, ему абсолютно насрать, как его будут изображать. Как художнику ему было не насрать, чтобы его читали.
Впрочем, Шевченко действительно озабочен тем, как он выглядит. Еще молодым, попав в Петербург, он тщательно следил за своим видом: ходил чисто выбритым, носил парусиновые костюмы или фрак. Однажды Кобзарь даже приобрел енотовую шубу. Так он появлялся на светских раутах.
— Он уделял внимание тому, как он выглядит, еще учась в Академии искусств в Петербурге, — утверждает сотрудница Национального музея Шевченко Виктория Антоненко. — Об этом оставил воспоминания Сошенко, что в Шевченко «вселился светский бес»: он ходит по литературным вечерам, вечеринкам с Брюлловым, перед которым все двери открываются, он себя обвешивал часами и всевозможными аксессуарами. Сошенко жаловался, что Шевченко не уделяет внимания профессии, не рисует, в него «вселился светский бес».
Литературовед Михаил Назаренко добавляет:
— Он был человеком из петербургской богемы, и это произвело на него влияние, он любил жить широко в юности. Он любил быть в компании так называемых мочиморд, украинцев, которые собирались для того, чтобы хорошо выпить, закусить, отдохнуть и так далее. В то же время это не делало его алкоголиком, в чем его часто обвиняют. Это не мешало ему работать как художнику и как поэту. <...> Он был человеком компанейским, очень хорошо чувствовал себя в компаниях. Он очень хорошо пел. Пантелеймон Кулиш говорил о нем, что он был чуть ли не лучший исполнитель украинских народных песен, которых он вообще знал. Человек, который умел и любил шутить, который умел поддерживать компанию, легко переходил на язык собеседника. И это по его письмам очень хорошо видно.
— О нем вспоминают, как о человеке с юмором, очень общительном, харизматичном, который очень любил общества. Я бы сказала, сегодня это называют «душа компании», когда он мог и попеть, потанцевать, — говорит Виктория Антоненко.
Литературовед Михаил Назаренко рассказал мне интересный факт из биографии поэта:
— Шевченко был в Аральской экспедиции, и там он воспользовался случаем и отрастил большую бороду. И когда его увидели староверы, которых в этом регионе было предостаточно (и даже известная казашка Катя на рисунке — это на самом деле была уральская староверка), они решили, что это священник-ссыльный, который в этих краях оказался, и попросили его благословения. Он благословил широким двоеперстным крестом, но решил, что после этого у него могут быть неприятности — и сразу бороду сбрил, чтобы его уж точно не воспринимали как священника.
Виктория Антоненко рассказывает о Тарасе Шевченко, как о человеке прогрессивных взглядов. Например, в ноябре 1858 года в Петербурге поэт познакомился с афроамериканским актером Айрой Олдриджем. Иностранец, которого преследовали в Америке из-за цвета кожи, играл в Мариинском театре в шекспировских Отелло и Король Лир. Шевченко увлекся игрой Олдриджа.
Поэт с актером быстро подружились, несмотря на то, что Айра говорил только на английском, и Шевченко предложил ему попозировать для портрета. Общались они с помощью дочери графа Федора Толстого, художницы Екатерины Юнге, которая переводила. Айра много вертелся и даже пел во время позирования. В результате портрет получился даже чем-то похожим на самого Шевченко.
— На нем изображен афроамериканский актер Айра Олдридж. Опять-таки, это отношение Шевченко к другому. Кто такой Айра Олдридж? Он не был рабом, он был свободно рожденным, но что такое в XIX веке дружба с афроамериканцем? Он сам бежал из Нью-Йорка, а затем из Англии из-за расистских преследований. И Шевченко не отказывается от его дружбы, не чурается с ним знакомства. И, по-моему, это тоже пример даже не толерантности, а смелости выступать против общественного мнения.
Особым было и отношение Шевченко к церкви. В своих произведениях он часто обращается к богу и много с ним дискутирует. Но саму церковь — как организацию — поэт неоднократно критиковал. Из-за такого нераспространенного в те времена мнения относительно религии, взгляды Шевченко после смерти каждый трактовал по-своему. Виктория Антоненко продолжает:
— В советское время его рисовали глубоким атеистом. Например, в диаспоре так называемые «буржуазные националисты», которые выехали в период национально-освободительной борьбы (большинство 1917−1921 года), они позиционировали Шевченко абсолютно полярно — как человека очень верующего. Я думаю, что истина где-то посередине. Шевченко не говорил бы столько о боге, если бы этот вопрос ему не болел, он в своих произведениях более 1300 раз упоминает просто слово «бог». Но как и каждый верующий человек, он переживает периоды веры и периоды разочарования. Что он точно не воспринимал в религии — это положение вещей в церкви: священников, которые сами погрязли в грехах, сами нарушают Божьи заповеди и при этом рассказывают другим, как должно быть. Такого лицемерия Шевченко точно не терпел.
В 1859 году поэт пишет поэму Мария, где изображает историю библейской Марии как историю обычной женщины. Более того — шевченковская героиня является «покрыткой», то есть забеременевшей вне брака.
— В 1859 году, уже после ссылки, Шевченко пишет поэму Мария. Мария — это история рождения Иисуса Христа, но он ее рассказывает не как религиозную историю с сакральными моментами о вести от ангела
— Надо понять, что это был человек, который один из первых в поэме Мария изобразила, что Дева Мария забеременела естественным образом, — отмечает художник Андрей Ермоленко. — И это первый человек в Европе, описавший это в украинской литературе, на украинском языке. В Европе еще об этом немножко говорили в тайных обществах, а он издал эту поэму в Кобзаре. Прозвучал этот Кобзарь, и ему даже устроили «наганяйчик».
В те времена идеалом женщины была тихая, многодетная мать, жена, воспитывающая детей. Зато шевченковские героини совсем не вписывались в этот образ: поэт изображал женщин, от которых отвернулось общество — от тех, кто потерял девственность, тех, кто стал матерью вне брака. Виктория Антоненко объясняет:
— Шевченко выступает в защиту униженной, презренной, маргинализированной женщины, а не следует за общественным мнением и не проклинает ее так, как все остальные. Стоит вспомнить о положении женщины в XIX веке: то, что женщина — это подчиненная мужчине; мужчина определяет место жительства, передает свою фамилию, сословные какие-то привилегии; женщина по отношению к мужчине играет подчиненную роль. Общество XIX века, кроме того, что патриархальное, оно еще и глубоко религиозное, и эту подчиненность и вторичность по отношению к мужу еще и сверху насаждает церковь. <...> Как Шевченко относится к этим девушкам, которых называли покрытки? В своих стихах и в своей картине он преподносит Екатерину (а дальше это и Оксана, и Мария, и Марина) до уровня Богоматери. Например, в Катерине он изображает ее положение ног с Сикстинской Мадонны Рафаэля. Катерина — в принципе близкое ему лично имя, потому что это имя его мамы и имя его любимой сестры.
Часть III. Разрушение мифа
личной жизни Шевченко, казалось бы, написали уже все. Но все, что мы знаем, опирается на письма, догадки и предположения современников. В любовницы Кобзаря исследователи записывали много женщин — от крепостных до княжны.
Рассказывают, что художник отбивал своих любимых у других мужчин; бывало, что он тесно дружил с замужними женщинами; а случалось, что и от него самого сбегали девушки. Но Тарас Григорьевич под венец так и не встал. Долгое время он считал, что это будет мешать его свободе и карьере. Потом — помешала ссылка. Литературовед Михаил Назаренко рассказывает:
— Несколько попыток его жениться заканчивались все большими и большими разочарованиями. <...> Он видел, как семейная жизнь просто элементарно сужает перспективу. Он мечтал, например, поехать в Европу — если бы он был женат, он бы сделать этого не смог. И его повесть Художник — это, собственно, альтернативный вариант собственной биографии, что «если бы я женился, ничего хорошего тогда бы со мной не было». Ну и не будем забывать, что Шевченко было всего 33 года на момент ареста. Возможно, он бы и женился вскоре, но десятилетие солдатчины этому помешало. Но в последние годы жизни, мне сложилось такое впечатление, что ему было все равно, на ком жениться, кто должна быть его жена, — лишь бы это была женщина, которая его понимает. Затем он уже хотел, чтобы это была крестьянка, крепостная, чтобы они чувствовали друг друга примерно на одном уровне, чтобы он мог ее до своего уровня поднять. Но и не так, чтобы она свысока смотрела на него, как на человека без благородного происхождения.
Еще при жизни о Шевченко по Украине ходили рассказы и легенды. Одни заслуживали доверия, другие же были, мягко говоря, сомнительными. А после смерти поэта этих рассказов стало еще больше. Так, некоторые из крестьян рассказывал, что однажды Шевченко к себе вызвал сам царь, чтобы узнать, как живет простой народ; кто-то — что Шевченко так хорошо нарисовал царя, проезжавшего мимо в карете, что он хотел его сделать придворным художником.
А после смерти поэта ходили слухи, что Шевченко еще вот-вот вернется и устроит восстание, чтобы свергнуть царскую власть. Поэтому на сотую годовщину его рождения вокруг могилы даже выставили жандармов, рассказывает заведующий сектором культурно-массовых мероприятий Национального музея Тараса Шевченко Виктория Антоненко:
— В 1914 году царское правительство запретило празднование, почтение памяти Кобзаря. Вокруг могилы Тараса Шевченко в Каневе ходили мифы и легенды — например, что на самом деле Шевченко не умер, он жив, что в могиле хранится оружие. Это как о 2000 годе и апокалипсисе, что придет время, когда Шевченко восстанет и мы все возьмем оружие и сбросим царскую власть. <...> При этом Ленин еще задолго до Октябрьской революции, оценивая этот запрет царской России чествовать Шевченко, говорит о том, что это была фактически самая нелепая вещь, которую могла сделать царская власть — сама против себя одним запретом так возмутить людей. И уже тогда, понимая значение Шевченко, его поэзии, после Октябрьской революции начинается монополизация культа Шевченко и установление «единственно верного прочтения» Шевченко — поэт-революционер, поэт-страдалец. Поэтому на одних памятниках он грозный-хмурый, потому что он же «борец против национального и социального гнета, против царизма» и всего остального, а на других он грустный-грустный, потому что он же страдалец, и жизнь у него вся такая тяжелая была, и крепостным он был, и 10 лет в ссылке — «одни страдания, больше ничего, никаких радостей жизни».
О чествовании Шевченко в виде установки памятника в Киеве шла речь во время национально-освободительной борьбы 1917−1921 годов, однако из-за постоянной кризисной ситуации и военных действий до дела не доходило. Зато, с приходом советской власти, памятники Шевченко начинают устанавливаться массово. Шевченко учат в школах, о праздновании его 125-летия вспоминают на всесоюзном уровне. Но в Советском Союзе и Советской Украине Шевченко интерпретируется достаточно фрагментарно, отмечает Михаил Назаренко:
— Советский Союз оставил Шевченко по той же причине, по которой оставил и украинский язык; и проводил коренизацию, украинизацию 20-х годов, потому что было слишком опасно лишать украинцев того, за что они воевали в течение национально-освободительной борьбы. И Советский Союз сделал другое — он попытался это все присвоить. То есть «ошароварить» то, что Шевченко был сведен к пророку революции, что было сделано в советских учебниках (и даже в некоторых постсоветских). Это была попытка как раз сделать Шевченко пригодным для советской пропаганды.
Литературовед указывает, что вся шевченковская философия и мифология, а также европейские контексты его творчества, Советским Союзом были стерты. С тех пор в восприятии украинский поэт-художник до сих пор остается нарисованным по советским лекалам. Так, например, влияние на Шевченко польской литературы, отсылки поэта к Роберту Бернсу, значение Кавказа в истории антиколониальных текстов интересуют только ученых, указывает Назаренко.
— Ту забронзовелость надо сбивать огромными молотами, для того чтобы показать человека, чтобы начать его читать, чтобы сделать его модерновым и понятным для каждого рядового украинца, — говорит художник Андрей Ермоленко. — У нас этого, к сожалению, нет. Мы привыкли к идолам: то был Ленин, то сейчас Шевченко, то еще кто-то вынырнет. Затем мы настроим памятников, и никто не будет читать
Художник Андрей Ермоленко — автор известного изображения Шевченко, где Тарас Григорьевич предстает в образе супергероя. Он нарисован в сине-желтом облегающем костюме суперчеловека, через который проступают мышцы. На груди и на поясе — инициалы ТШ. Как и любой человек с суперспособностями, Кобзарь умеет летать:
— Это стопроцентный супергерой. Это единственный персонаж, который за сто лет не потерял своей актуальности. И это наше проклятье. У нас до сих пор стихи, которые о крепостных, о москалях, о панах до сих пор актуальны. Это конец. Это реально огромная жопа. <...> Для нас очень легко, когда украинскому сообществу на блюдце приносят определенного героя, которого потом можно со временем обосрать и сказать, что не совсем он и герой, с этого ломануть хайп классный и затем продолжать жить, не зная, что он написал, что он сделал. Это касается и Григория Саввича Сковороды, которого почти никто не прочитал, а знают только одно его произведение (и то не до конца) — Всякому городу нрав и права, а о Философии сердца никто не знает. То же касается и Ивана Яковлевича Франко с его философскими трактатами и теорией развития, то же самое касается и Леси Украинки, которых мы знаем, что они такие были, а что они сделали, что они написали, что они создали — никто не знает.
На другом изображении Ермоленко Шевченко стоит рядом с домом — только вокруг не вишневый сад, а свинья в грязной луже, сгорбленная старуха и алкоголик, который лежит прямо во дворе. Сам Шевченко нарисован в образе тракториста. Сначала мне показалось, что это что-то из 70-х, но оказалось — современность:
— Это мое село Карпиловка Черниговской области, откуда родом моя мама. Это реально так выглядело украинское село на тот момент. Сейчас оно немного изменилось — в мазанки провели газ и провели воду. Это очень большой прогресс, но если подумать, что [только] в 2014—2015 году было газифицировано село — это тоже как-то странно, как по мне. Там написано:
Село неначе погоріло,
Неначе люде подуріли,
Німі на панщину ідуть
І діточок своїх ведуть!
До 14-го года — ну, это, сейчас, до сих пор, люди в селе, к сожалению, забитые немножко. Они очень боятся высказывать свое мнение вслух, они живут в парадигме запуганности. Для них быть хозяином очень трудно, потому что очень много завистников. Действительно украинское село выживает. И это не обнищание — оно находится на грани, и в этом деле никто не виноват, кроме крестьян. К этому времени люди — что в городе, что в деревне — они боятся брать на себя ответственность за свое существование. Они боятся, что кто-то придет и у них отберет, вместо того, чтобы отстаивать свои права. <...> Все ждут, что придет Шевченко — «если бы он восстал и что-то сделал!» или «Бандера придет — порядок наведет». Это только у нас до сих пор мы ждем, что кто-то за нас решит наши проблемы, вместо того, чтобы каким-то образом их решать самим.
В разговоре со мной литературовед Михаил Назаренко рассказывает:
— Шевченко действительно сакрализован. Но надо понимать разницу, как говорил австралийский литературовед Марк Павлишин, между каноном и иконостасом. Шевченко, безусловно, входит в канон. Он очень важен для истории литературы, истории украинского общества и украинского государства, наконец. Но его нельзя делать иконой, ибо культура состоит из элементов, которыми можно «играть». Чем более свободной — при этом, конечно, разумной, целесообразной — является эта игра, тем живее культура. То есть, если британцы могут делать со своим Шекспиром все что угодно, делать из него героя трагедий, комедий, комиксов и так далее — это нормально. Это означает, что Шекспир для них живой, актуальный. И последние 10−15 лет мы наблюдаем как раз в украинской культуре оживление Шевченко. <...> Он совершенно естественно входит в современную массовую (в хорошем смысле слова) популярную культуру. Он актуален, потому что, как оказалось, что ни одна власть не смогла убить его произведения, те актуальные вечные месседжи, которые там есть.
— Я считаю, что Шевченко себе должен присваивать каждый человек [по-своему], для того чтобы его понимать, — говорит сотрудница Национального музея Тараса Шевченко Виктория Антоненко, — для того, чтобы его полюбить. И в моем понимании, история жизни Шевченко — это история успеха. Человек, который имел не только нулевой старт в жизни, а имел отрицательный старт — он был фактически чьей-то собственностью. И в какой-то момент его жизнь [изменилась], благодаря его таланту за него вступился первый поэт империи и первый художник империи (я имею в виду Жуковского и Карла Брюллова). Это свидетельствует о незаурядном таланте, харизматичности, умении дружить.
К слову, изображение «квантового» Шевченко Александра Грехова теперь можно увидеть в пиццерии Veterano, созданной ветеранами АТО, в патриотизме которых мало кто сомневается. Основателю заведения Леониду Остальцеву выставка понравилась, потому что это «не нафталин, а осовремененный Кобзарь в образах супергероев современности».
И напоследок — цитата из письма Тараса Шевченко к его старшему брату Никите. Шевченко писал: «Так от, бач, живу, учусь, нікому не кланяюсь і нікого не боюсь, окроме Бога. Велике щастя буть вольним чоловіком: робиш, що хочеш, ніхто тебе не спинить».
Богдан Амосов / Радио НВ
