Душевные в искусстве. Как люди с психическими заболеваниями находят себя в театре — репортаж НВ
Конференц-зал одной из киевских психиатрических больниц стал местом реабилитации для людей с душевными недугами. Журналист Радио НВ Богдан Амосов познакомился с необычной театральной труппой и подготовил об этом репортаж.
К аждый из нас бывает расстроенным, озадаченным, иногда бывает рассеянным, а иногда — гневается. Кто-то больше, а кто меньше. Эмоция — это нечто, что рождается глубоко внутри нас. И когда она положительная, то позволяет нам сворачивать горы и покорять вершины, а отрицательная может покорить нас самих и разрушить до основания. Иногда людям нужна помощь или даже лечение, чтобы справиться со своими переживаниями.
Наиболее несправедливым в таких ситуациях бывает, что остальное общество может отвернуться от человека, который нуждается в помощи, потому что и ведет себя иначе. Однако разве «иной» человек перестает быть человеком? Он — такой же, с теми же обстоятельствами, жизнью и переживаниями, что и у всех. А облегчить эмоциональное бремя помогает именно общение — и искусство.
Действующие лица:
Сергей Леонидович Эненберг — режиссер-постановщик театра Братерство Українських Деміургів, Міжпланетарне Об'єднання, сокращенно Будьмо. Актер. Интеллигентный человек, мягкого характера, который уже около десяти лет работает с особыми актёрами.
Зоя — актриса театра Будьмо с многолетним стажем. Особенно любит увлекаться событиями, которые происходят вокруг него, и с головой погружаться в роль.
Петр — художник-аниматор. Актер театра Будьмо. Увлекается созданием и интерпретацией антропоморфных животных-героев мультфильмов. Интересуется политической сатирой.
Ирина — участница театра. Сначала рисовала для его представлений, сейчас пробует себя на сцене.
Елена — любит декламировать стихи. Выступала в театре с работами Лины Костенко.
Виктор Борисович — самый старший актер театра. Хранитель помещения конференц-зала, где репетируют актеры. Называет себя неформальным руководителем театра и инспирирует других актеров.
Место действия:
Мы в конференц-зале Киевской городской психиатрической больницы имени Ивана Петровича Павлова. Путь к нему лежит через дебри лечебного учреждения. Высокие тенистые лестницы под нависшими ветвями старых деревьев ведут к старейшей в Киеве церкви — Кирилловской, где начинается территория психиатрического учреждения.
В основном здесь тихо, но иногда можно услышать, как ведут службу в часовне, рядом, или разговоры пациентов стационара, которые ходят рядом. Территория заведения полна арт-объектов, и поэтому иногда кажется, что это просто арт-пространство. В большинстве скульптур и композиций присутствует зонтик — символ пребывания внутри себя.
Кое-где можно увидеть муралы от обычных — с карпами кои, — до причудливых. В центре территории расположился, собственно, конференц-зал. Круглое здание, похожее на барабан, выполнено в типичном для позднего СССР архитектурном стиле — ее художники коллектива Пятка также разрисовали. Композиция Дорога в рай изображает библейский сюжет изгнания Адама и Евы.
Акт I
С боку, в тени перед входом, за двадцать минут до репетициии начинают собираться актеры. Перед входом стоит стул, на котором сидит Виктор Борисович. Возле него появляются и другие актеры. Внимание сразу задерживается на Зое, ярко-темпераментной актрисе. Участники «Братства демиургов…» перед репетицией живо общаются, много шутят и, по сути, импровизируя могут «разыграть» сцену прямо перед дверью конференц-холла:
Зоя: Прежде всего хочу познакомить вас поближе с моим учителем и наставником, Виктором Борисовичем Боровиком.
Боровик: И еще партнером по театру.
Зоя: Вот, и партнером по театру.
Боровик: Все правильно говорите. Молодец. Все вэри вэлл.
Зоя: Все вэри вэлл, вэлл.
Боровик: Все будет alright [с англ. хорошо]. Life is wonderful [с англ. жизнь прекрасна].
Зоя: Ду ю спик инглиш? Транслейт, плиз, а то я не дую!
Боровик: Бонжур, мадам!
Зоя: О, мосье, бонжуууур!
Боровик: Шерше ля фам, же тем! [С фран. cherchez la femme, je t’aime — ищите женщину, люблю вас].
Зоя: О! Je t’aime! Говорит, любит меня. Je t’aime — это значит любовь!
Виктор Борисович охраняет конференц-холл и играет в театре. Внутри сразу становится понятно, что попадаешь в арт-пространство. Здесь множество рисунков пациентов больницы Павлова, в том чиcле — работы Виктора Борисовича. Сюжеты картин и рисунков совсем разнообразны — от животных и портретов до космических абстракций и сатирического примитивизма. В конференц-зале постоянно что-то происходит. Кроме репетиций, для пациентов проводят арт-терапию, устраивают игры и показывают кинофильмы.
В конференц-зал приходит Сергей Леонидович — режиссер-постановщик театра. Работать с пациентами больницы Павлова он начал с десяток лет назад:
— Я сотрудничал с молодежным театральным коллективом, который назывался Театр с того света. Это непрофессиональная молодежь, но мы много работали как театральная школа, которая рождала представления. У нас [присутствовал] сам педагогический процесс создания спектаклей, театрального производства. Студия работала и до того, и после того более 20 лет.
В конце 2007 года Театр с того света как раз работал над спектаклем Мышкин дом по роману Достоевского Идиот, и коллектив искал локацию для выступлений. Так совпало, что в это время главный врач Павловской больницы Вячеслав Мишиев задумал расширить реабилитационную работу заведения, а вместе с ней и его творческую жизнь. Сергей Леонидович продолжает:
— И так случилось, что мы договорились. Я стал работать с пациентами больницы и создавать театр. А мы с молодежью тогда подготовили этот спектакль, выступали здесь с Достоевским перед пациентами много раз и выступали перед общей публикой с бесплатными спектаклями. Приглашали из города людей — не только наших друзей, многие студенты были, даже этот спектакль посетило много людей из других городов. У него была большая и яркая судьба.
Собирать актеров было просто и легко одновременно. Как оказалось, пациенты имеют не просто желание, а исключительную склонность к творчеству.
— Люди, которые соглашались в отделениях [заведения], которые имели склонность к такой работе, к открытости, к поэзии, к различным художественным переживаниям, поискам — такие люди есть. Потому что сюда часто попадают люди с очень развитыми духовными структурами, люди часто талантливые. Часто так бывает, что талантливые люди, которые многое чувствуют в этой жизни, сюда попадают, они наиболее не защищены перед злом.
Театр начал наращивать свою активность, и кроме непосредственно спектаклей, здесь начали организовывать арт-проекты совершенно разного направления — в том числе, связанные с изобразительным искусством и музыкой.
— У нас происходили художественные выставки, — говорит Сергей Леонидович. — Много одаренных людей в изобразительном искусстве. Из этого потом возник наш более серьезный опыт в сборе материала и создании выставки арт-брют искусства. Наш первый фестиваль, который состоялся этой зимой, именно про арт-брют — разное маргинальное искусство.
У входа в конференц-зал театра висят афиши и постеры с представлениями, событиями и мероприятиями. Замечаю среди них объявление о вечере стихов Лины Костенко. Многие из участников театра, прежде чем приступать к ролям в спектаклях, начинают с декламации стихов. Так на сцене оказалась Елена:
— Я участвовала в литературных встречах, посвященных Лине Костенко. И у нас здесь были по художникам пять встреч: стихи, встречи, театральные миниатюры. Пока я роли не получила на сцене, но десять стихов прочла. Это надо учить на память, выступать на сцене без бумажки, и Сергей Леонидович учит, как это надо делать, различным техникам. Мне очень интересно, театр мне дает такое вдохновение.
Репетиции театра Будьмо не похожи на репетиции других театров — им присуща некоторая хаотичность, но одновременно и глубина. Режиссер Эненберг много общается со своими актерами на совершенно разные темы, делится Елена:
— На репетициях всегда узнаешь что-то новое. Сергей Эненберг — он всегда делится чем-то новым, интересной информацией, интересными какими-то знаниями.
На одной из репетиций (среди тех, на которых мне довелось побывать) Сергей Леонидович рассказывал про физиолога, исследователя высшей нервной системы Ивана Павлова, в честь которого названа сама больница. О том, как тот изучал свои различные психологические состояния и записывал изменения в своем сознании. Или про психиатра Виктора Кандинского: он был болен шизофренией, но несмотря на это смог сделать огромный вклад в психиатрическую науку. Вот так о нем рассказывает Сергей Леонидович Эненберг:
— Он работал психиатром, постоянно попадал в тяжелые состояния, исследовал их. Выбираясь из этих состояний, он обязательно делал какой-то колоссальный прорыв в науке, создавая какую-то научную книгу огромной важности для своих современников. Потом, через какое-то время, он опять попадал в тяжелейшие состояния психиатрической болезни, и потом, выбираясь, он опять рвался анализировать, формировать, что-то давать людям для понимания того, из чего это состоит, как это можно ухватить, как это можно осознать, как это можно преобразовать, на что нужно воздействовать, чтобы облегчить страдания людей. Он это делал последовательно во все свои светлые периоды, в которые ему удавалось выбираться из болезни.
Сергей Леонидович рассказывает об исследовании душевных недугов и о том, что психиатрия еще многого не знает о причинах возникновения и лечения многих из них:
— Это очень молодая наука — очень молодая в плане своих подходов и очень молодая в плане своих возможностей. Это самая сложная область физического тела. Медики могут подходить только к анализу физических форм (если не подходить к вопросу как эзотерики или как фантасты). Речь идет про «био». Биология мозга изучена меньше всего. Сколько бы мы не говорили, что это такое, мы понимаем, что все, что нам известно про человеческий мозг — это в сотни раз меньше, чем-то, что нам известно о каких-то других частях человеческого тела.
Я спрашиваю у него о работе с людьми с психическими расстройствами:
— Насколько сложно с ними работать? И что вы чувствуете, когда работаете с ними? Или, может, наоборот легко работать?
— Когда существует театральная семья, то, конечно, все эти вещи, которые касаются «сложно-просто» — они принципиально не существуют. Существует процесс, существуют рабочие переживания и рабочие проблемы. Надо прилагать очень большие усилия, чтобы создать что-то. Мы понимаем, что с профессионалами в театрах работать легче, с молодежью, которая настроена именно на профессиональное воспитание, профессиональный рост, на реализацию в будущем в искусстве — с настолько мотивированными людьми работать легче. Но здесь тоже очень мотивированные люди, очень яркие индивидуальности и люди, которые действительно многое могут именно в искусстве. Просто за счет таких своих специфических качеств характера, специфических особенностей судьбы и здоровья, они не имеют реализации в большом мире, хотя и достойны ее.
Рассказ режиссера-постановщика про исследователей душевных болезней поразил актеров так, что они затаили дыхание. А когда Сергей Леонидович закончил, кто-то из них даже зааплодировал, а старший актер Виктор Борисович завел дискуссию о корреляции между творчеством и душевным здоровьем:
— Единственное, что может вывести из любых форм шизофрении, маниакального психоза, депрессии и прочего — только одна проблема: трудотерапия, постоянное творчество в течение каждого дня, только настоящее творчество — Боттичелли, Рафаэль и прочее…
— Художник, если он творит, если он в состоянии творчества находится — это априори здоровье. Даже если у него множество каких-то болезненных самочувствий, терзаний и страданий — он создает нечто! — ответил Сергей Леонидович.
Акт II
З оя играет в театре Будьмо при Павловской психиатрической больнице уже несколько лет, хотя на сцену ее тянуло давно:
— Я давно знаю Сергея Леонидовича, нашего театрального режиссера-постановщика — еще с 2003 года. Я пришла, когда он еще в другом помещении преподавал актерское мастерство, актерские тренинги. Мне тогда 19 леточек было, а потом так сложились обстоятельства, что мне пришлось уйти из театра — были проблемы личного характера. Как говорится, я скучала, тосковала, места себе не находила. Перерыв очень был невыносимый, надолго затянулся — с 2006-го аж по 2012 год. К сожалению, так затянулся. И когда в 2012-м годочке я в интернетичке увидела про наш самый лучший на свете театр Будьмо, я моментально позвонила Сергею Леонидовичу на «домашний». Помню как сейчас — Сергей Леонидович так обрадовался, осчастливлен! Я тоже!
За это время Зоя успела сыграть много ролей.
— Первая моя роль очень колоритная: был юбилей Антона Павловича Чехова, я сыграла Мерчуткину Настасью Федеровну — такую губернскую секретаршу в возрасте. Бабушку сыграла, — но с большим удовольствием, не хотела со сцены сходить. <…> Потом еще Титанию, царицу фей и эльфов Уильяма Шекспира <...>. Потом я сыграла в спектакльчике Эйфелева башня, я сыграла там молочницу, продавщицу молока, сыра, творога, сметаны. И совенка из плюши — игрушечного.
— А какая у вас любимая роль?
— Любимая роль? Вы знаете, я обожаю все свои роли. Все роли, которые мне дает наш Сергей Леонидович, наш театральный режиссер-постановщик. Я обожаю все свои роли! Сказать, что я их просто люблю — это ничего не сказать, потому что я их просто обожаю!
Сейчас Зое досталась роль деревенской женщины в интермедии. По сценарию она обнаруживает дома по горло пьяного мужа — он в очередной раз напился, завалился дома на диван и не может встать. По замыслу, сначала вид полубессознательного мужа у женщины вызывает злость, обиду и гнев. Впрочем, потом ей становится жаль родного пьяницу, и она бережно укладывает его отдыхать. Это монопостановка, основанная на игре актрисы. Участия актера, который бы исполнял роли пьяницы, она предполагает — вместо него будет муляж. Сергей Леонидович именно его и ищет:
— Да… А где же нам найти вашего «друга»?
Пока муляж не готов, Зое подыскали вазу вместо мужа. Женщина комментирует:
— Вазочка впечатляющая — я даже танцевала с ней, вживалась в образ. Такая вазочка темпераментная, так танцевали! Она прямо не хотела меня от себя отпускать, достаточно тяжеленькая, достаточно, из ручек чуть не вываливалась, но я поддерживала ее, чтоб не выскользнула. Немножечко тяжеленький, но зато сколько впечатлений, весь с такими поверхностями, шероховатостями — что вам сказать?
— Как пьяный муж.
— И то правда! Полностью согласна. Но я его отрезвила, танцуя вместе с ним. Я его, так сказать, вдохновила на трезвый образ жизни… Шутка!
У Зои большая харизма. Так же, как она увлекается всем, что видит вокруг, ее захватывает и роль, которую она играет. Заметно, что актрисе не терпится приступить к репетиции, из-за чего, возможно, не с ходу удается сконцентрироваться. Впрочем, когда она начинает, то полностью входит в образ. Режиссер Сергей Леонидович помогает подобрать интонационные оттенки.
Согласно замыслу, сначала женщина так зла, что муж снова напился «в зюзю», что даже не обращает на него внимания, вкладывая всю силу, энергию и, соответственно, гнев в домашние дела, которыми она не перестает заниматься, отправляя проклятия в адрес своего муженька. Для этого Зоя берет в руки совок и веник. Сергей Леонидович советует Зое сосредоточиться на работе:
— Да, он еще получит свое! И спокойно, работать, работать вам надо. И словом, и веником! А та штука вам понадобится, уже когда вы подметете, не сразу.
Актриса начинает активно работать веником, не переставая ругать мужа. Однако, как оказалось, пьянство — не единственная вещь, за которую героиня Зои может упрекнуть своего мужа.
На сцене Зоя активная, зажигательная и темпераментная. Заметно, как исполнение роли приносит актрисе удовольствие. Жажда публичных выступлений у Зои детства: ей хотелось выступать даже несмотря на то, что иногда окружение не очень воспринимало девушку.
— Я еще с самого детства… Да что там школа? Еще в детском садике воспитательнице не надо было спрашивать, кто Дедушке Морозу стих будет первый рассказывать — я сразу тянула руку. В детском садике я была более раскрепощенная, но в школе — там уже, как говорится, все посерьезнее. Хотя потенциал, талант и тяга выступать уже была, но, к сожалению, класс был недружный. Ко мне там все плохо относились, я была затюканная. <…> Наш класс напоминал фильм Чучело: как говорится, если бы сейчас надумали снимать фильм, а я была в том же детском возрасте, то я бы подошла на главную роль. Только там Кристина Орбакайте, а тогда была бы Зоя Матушенко — точно как в фильме. Вот я таким же изгоем была и была такой же затюканной.
Так девушка начала стесняться выступлений даже перед своими одноклассниками, но несмотря на это всегда на «отлично» и с удовольствием читала стихи у доски.
— Даже когда я чувствовала, что я знаю, что я хочу ответить, хочу поднять руку — и на всех оглядываюсь, кто на меня как посмотрит, и сразу думаю, что сейчас начнется «ха-ха-ха», «бу-га-га». Я даже боялась в школе поднять руку, ответить на заданный вопрос — не то что выйти к доске. <…> Но виршики, наверное, до сих пор учительница по украинской литературе вспоминает. <…> И я, бывает, выйду и начинаю [читать] стихотворение Любіть Україну Володимира Сосюри, и прямо за душу берусь, и представляю, что я уже на сцене, а я на самом деле возле доски или возле парты встала.
Другие актеры следят за игрой Зои так же внимательно, как до этого слушали Сергея Леонидовича. При этом их внимание не спадает от репетиции к репетиции, несмотря на то, что монолог Зои участники театра уже много раз видели:
— Лентяй! Бессовестный! Каждый день сидит на диване! В ящик уставится, а жена работает на двух работах! Чего же это тебе не хватает дома?!
Тут вдруг героиня Зои замечает, что ее мужу от затяжной пьянки уже совсем плохо, и начинает за ним ухаживать. Женщина добреет, и героиня на сцене становится больше похожей на саму исполнительницу — теплую и сочувственную.
Впрочем, у Зои были и непростые периоды, когда она совсем разуверилась в том, что делает. Привычная сценическая уверенность сменилась застенчивостью. Поддержку в непростой период она не получала — так на время Зоя отошла от театра:
— Я помню, сама себе что-то напридумывала. Я решила, что ни на что не способна, что ничего у меня нет — ни таланта, ничего нет, — и чуть не сломалась. Был такой перерыв, что я таки сломалась и не ходила. Я так счастлива, что выплыла из всех этих проблем и неуверенностей! <…> Сергей Леонидович волшебник, человек с большой буквы. Сергей Леонидович меня научил, я раскрепостилась, поверила в себя, перестала стесняться. Хотя, когда по улице иду и люди, бывает, смотрят, я опускаю глаза и думаю: что такое, что так смотрят? Я не могу, когда мне в лицо очень внимательно смотрят. Когда я на сцене, я не стесняюсь ничего. Вот когда я играю на сценочке — пожалуйста, пусть смотрят.
— Кстати, так иногда происходит, что даже самые близкие люди — близкие, так сказать — значительно дальше от их проблем, потребностей, от их душ, чем друзья здесь, в театральном коллективе, — отмечает Сергей Эненберг, режиссер-постановщик театра Будьмо.
Зоя очень положительно отзывается о своих театральных задачах:
— Сергей Леонидович только самые лучшие, самые прекрасные задачи дает! Я настолько ими проникаюсь — мне хочется все выполнить, научиться правильно играть, чтобы зрители и зрительницы наши почетные могли поверить мне, как, непосредственно, когда я играю, что я правдоподобно играю. Поэтому мне хочется выполнять все задания на отлично.
— Зоечка — это вообще звездочка наша, ею можно постоянно восхищаться, — делится Ирина, актриса театра Будьмо. — Она заражает других своей энергетикой и позитивом. Это звездочка, которая постоянно сияет, всех перехватывает, чтобы обняться, поцеловаться. Я считаю, что каждый в нашем театре уникален. Пустые люди сюда не придут.
Акт III
З оя завершила свою интермедию, и к ней присоединился Петр. Они вместе играют сцену из пьесы Уильяма Шекспира Сон в летнюю ночь. Зоя рассказывает:
— Буду [выступать] с актером нашего театра Будьмо, с Петей Славинским — это мой сценический муж. Будет играть Оберона. Я его называю Оберуля, Оберушечка, а он меня — Тетюлечка. Мы сценический муж и жена.
Я спрашиваю мужчину:
— Петр, а вы уже давно в театре?
— С 2010—2011-го года. Если бы не этот театр и не Фонд Витте, я бы с вами не разговаривал.
— Почему?
— Я мог бы покончить [с собой], моя жизнь не всегда была такой яркой, как сейчас. Более того, — когда я захожу домой, моя жизнь теряет яркость.
— Страшно было первый раз выходить перед людьми?
— Нет. Я видел вещи гораздо страшнее. Одна из них — равнодушие.
Петр не только играет в театре, но и много рисует. У него так много работ, что они хранятся в отдельных коробках. Петр рисует раскадровки для мультфильмов и мечтает, что когда-то его герои действительно оживут:
— Весь 2013 год я работал над эскизами к Тристану-озорнику — вот часть из них, — и набрал целых 27 папок. Вот я еще проиллюстрировал Тайну шифра Марабу [польского мультипликатора Мачея] Войтышко, и я даже сделал к ней украинский текст. <…> В данном случае, — мужчина показывает мне рисунки, — я проиллюстрировал чужую книгу, сюжет которой мне понравился и из которой можно было бы сделать мини-сериал на пять серий.
Просматривая работы Петра, замечаю интерпретацию венгерского мультфильма Ловушка для кошек, что в свое время был очень популярным на нашем телевидении. Это мульт про мышь-агента Грабовского, который противодействовал «кошачьей мафии». А сам фильм обыгрывает и пародирует многочисленные штампы остросюжетных фильмов своего времени. Петр представил свое видение, как этот мультфильм мог бы продолжаться:
— Это венгерский мультик Ловушка для кошек, из которого я тоже сделал трилогию. Это вы видите вторую часть, которую я написал — Грабовского я оставил в покое… А это главная героиня второй части — Беспредел на пляже. Добавляются герои: глава местной мафии Макавити и сутенер Щуроне. По сравнению с Макавити, Щуроне — как Джофри с Игры престолов перед Доном Карлеоне. Это аналог Грабовского — Снайпс. <...> Это главный помощник Щуроне — Каркайло; это тигр Кицьмут, что захватывает поезд, стоит на рельсах со своей бандой. А вот кто вдохновил меня…
— Гаечка…
— Пружинка! Которую я из предосторожности переименовал в Кнопку. Если бы не эта Пружинка Гайкович, этот мультик остался бы жалкой пародией на оригинал.
Листаю работы Петра дальше:
— А это что такое?
— Это женский кордебалет Зажигалка.
— А почему они в пилотках?
— Потому что здесь они косят под пионеров, и это аналог песни Вместе весело шагать по просторам.
— Ух ничего себе! А припевать лучше хором! — присоединяется к нашему разговору Зоя.
— Во-во-во! — отвечает Петр.
В творчестве мужчины очень много аллюзий на политические темы — и вообще видно, что политикой он интересуется и переживает из-за поведения России и ее сторонников в Украине:
— Это памфлет Януковича с Медведчуком, но Янукович сбежал, а Медведчук скрылся в тень. <...> А это ночной кошмар Собакевича [персонаж поэмы Николая Гоголя Мертвые души, — Ред.] - только за ним гонится огромное яйцо. <...> О! Кстати, я могу вам показать, что мне нужно: спонсор, продюсер, «раскрутчик», пара-тройка рабочих рук, а также секретарша.
— А секретарша зачем?
— Ну… Сами понимаете…
В обычной жизни пациентам с психическими диагнозами бывает очень непросто. Иногда труднее переживать не столько саму болезнь, сколько отношение общества, потому что многие до сих пор воспринимают «особых» людей с опаской:
— Наше общество еще не очень готово к восприятию людей с психическими заболеваниями, таких людей боятся, их как-то опасаются, — говорит Елена, актриса театра Будьмо. — Но сейчас во всем мире идет кампания Stop The Stigma, есть конференции TED в Viber, и посмотреть, как это делается на Западе. Просто выходят люди и рассказывают, что они обычные люди, не надо этого бояться. <...> Так уж часто бывает — в новостях слышишь, раскапываются единичные случаи, что какой-то психически больной человек убил кого-то — это просто [меньше чем] один процент; это такая выборка, как и среди других людей!
Другая актриса Будьмо, Ирина, тоже делится со мной своими мыслями:
— Лично я сталкивалась с такими проблемами, когда ты знакомишься с новым человеком, не связаным с психиатрией, и ему открыто говоришь о своем диагнозе (не важно, что это — депрессия, шизофрения или маниакальные расстройства), и для человека это звучит дико и непонятно. Потому что в нашем обществе об этом не информируют. Если мы о синдроме Дауна немного осведомлены, и это видно, мы знаем, что это люди «солнечные», приветливые, [знаем] о людях с психическими расстройствами, как с ними общаться — и если эту информацию специально не копать где-то в Интернете, так ты ее нигде не увидишь. <...> Иногда трудно бывает понять, какой это человек, что он бывает чувствительным.
Ирина узнала о театре, находясь на территории больницы. В это время она как раз проходила реабилитацию после затяжного периода болезни, которая, как говорит девушка, имела свои последствия:
— Я много раз попадала в больницу и лежала на этой территории, я этого не стесняюсь и не скрываю. Я считаю, что в Украине меняют некоторые вещи по этому поводу и Украина делает первые шаги к снятию стигматизации людей с особенностями — особенно с психическими расстройствами. Если мы видим инвалида, мы видим какой-то изъян физически… а психически это иногда не видно по человеку, и он ничем не отличается от человека, который не лежала [в больнице]… Хотя, знаете — нет людей здоровых.
Ирина человек творческий, и сначала ее пригласили в театр попробовать рисовать. Теперь она пробует себя непосредственно как актриса. Одними репетициями подготовка к выступлению не ограничивается — режиссер-постановщик театра Сергей Леонидович ставит перед актерами разные задачи, устраивает тренинги и задания на импровизацию.
— Это, как сказал Сергей Леонидович, конечно ступенька к росту. Я никогда не пробовала играть, это первая моя роль в этом театре. Я никогда не играла — я читала стихи, я пела, но никогда не играла в театре. Это первая роль, она очень характерная и очень разнослойная. И я так почувствовала, что это очень разнослойная роль, и чувствую на себе какую-то ответственность, для того чтобы передать героиню такой, как она была задумана, — делится Ирина.
Сейчас в театре готовятся к большому проекту, который должен объединить несколько инклюзивных театров в одной постановке, рассказывает Сергей Эненберг:
— Ближайшие четыре месяца мы работаем по этому проекту — Цепная реакция вдохновения. Проект связан с созданием спектакля-мистерии тремя творческими коллективами инклюзивного искусства, «особых» актеров из Киева, Одессы и Львова. Мы встречаемся, общаемся много раз в интернет-пространстве через скайпколы [звонки с помощью Скайпа, — Ред.], телемосты. Мы встречаемся и создаем совместное большое представление в Одессе, а затем выступаем во Львове и Киеве. А потом, будем надеяться, состоится интересная большая конференция специалистов, работающих с людьми в центрах инклюзивного искусства.
Все участники театра, с которыми я общался, признавались, что театр является для них терапией, а искусство в целом помогает чувствовать себя лучше. Вот что говорит актриса этого театра Елена:
— У меня был немного депрессивное состояние, проблемы в общении. Когда я пришла сюда, у меня просто улучшилось психическое состояние [приблизилось] ближе к норме. Здесь просто замечательное общение и вдохновение на творчество, и вообще — в жизни. У нас вообще такой театр — мы стараемся жить как одна семья. Мы приходим и общаемся, это своеобразная реабилитация, можно с этой стороны посмотреть. Клиенты или люди, у которых ремиссия заболевания — искусство [им помогает и] вообще, по-моему, очень положительно влияет на человека и его психическое состояние.
А вот что говорит актриса Ирина:
— Я стала более уверенной в себе, это 100%. Наверное, эта уверенность где-то сидела во мне и долго-долго ждала, пока ее вытащат оттуда. Я стала более открытым человеком. То, что где-то сидело у меня в глубине, его вытащили, и оно вылезло на поверхность, я стала более активной, стала больше творить, меня заинтересовало разнообразное творчество.
— Я не могу жить без театра, — говорит другая участница Будьмо Зоя. — Только здесь я себя по-настоящему счастливой почувствовала, я ощутила, что такое быть нужной, что такое быть счастливой. Здесь — в театре, на репетициях — я отдыхаю, мне абсолютно не сложно. Я готова была бы каждый денечек и по несколько раз репетировать, и приезжать в театр, если бы только было можно.
— Я была приятно поражена атмосферой в театре, — продолжает Ирина. — Это не просто люди, которые пришли по интересам или пообщаться — это люди, объединенные одной проблемой; люди, которые понимают тебя, иногда понимают твое состояние. <...> Главное было, что я буду здесь, буду с теми людьми, которые являются уникальными, особенными, чувствительным к различным вибрациям, к отдаче. Для меня это было очень важно.
— Театр, конечно, является терапией и реабилитацией для них, потому что он создает особый мир, где им уютно, они чувствуют, что нужны людям в широком смысле, а не только своим ближайшим родственникам. <...> Это не только медицинская или пост-медицинская реабилитация, это такая жизненная поддержка, это существование пространства жизненной, эмоциональной, человечной поддержки — пространства, что сохраняет их жизнь, самоощущение, самовесомость. <...> Мы стараемся прилагать усилия, для того чтобы большой мир понял их возможности и их одаренность, — заключает режиссер-постановщик театра Будем Сергей Эненберг.
Общаясь с актерами театра, через некоторое время вообще забываешь об их особенности. Разве что видишь особенность их игры — чрезвычайный талант и отдачу каждого из них. Каждый из актеров сталкивается с теми же жизненными сложностями, с которыми сталкивался, пожалуй, любой. Кому-то переживать их немного проще, кому-то — немного сложнее.
А что касается понятия нормы — оно столь же абстрактное, насколько неидеальными являются отполированные вещи под микроскопом. В этих неровностях, шероховатостях и зазубринах человеческого характера и скрыто искусство.
Богдан Амосов / Радио НВ
